Он плохо запомнил церемонию, особенно после своей речи. Единственным, что намертво отпечаталось в разуме, стало жаркое полуденное солнце, пустой гроб, сиротливо лежащая внутри него брошь и цветы. Целое море белых цветов. Они были повсюду. Удушающий аромат заставлял голову кружиться, а в глазах – рябить. Теплый ветер ничуть не согревал, а лишь иссушал глаза, из которых так и не пролились слезы. Плач – удел детей. Калеб больше не имел на это права, ведь внезапно стал не просто взрослым, а самым важным человеком империи. Он осознал это трижды. В первый раз, когда клал цветы в пустой гроб, установленный рядом с гигантским портретом отца. Во второй раз, когда ему на плечи опустили алый плащ, расшитый мехом, а на голову водрузили корону. И в третий раз, когда мать, взглянув на него, сухо пожелала успехов в новой роли.
Ни поддержки, ни сострадания он не получил. Его одаривали лишь давлением, ожиданием и требованиями.
Бумаги, стратегии, жалобы, совещания, вести с дальних рубежей и военные отчеты – всё это свалилось на него, погребая под собой. Калеб спешно пытался вникнуть в дела империи и с помощью советников – принять верные решения. Главной проблемой стало поражение при Рипсалисе. Причем не столько, как грязное пятно на репутации, сколько повод для соседних королевств нанести удар исподтишка. Смерть императора открыла двери для всевозможных тайных заговоров и теневых игр. Калеб знал, что рано или поздно подвергнется атаке, призванной убить его, чтобы окончательно ввергнуть страну в хаос, но пока не знал, откуда мог прийти удар. Осведомители уже донесли, что в некоторых королевствах собирались войска. Если бы они объединились в союз и выступили против империи, мог вспыхнуть новый затяжной конфликт. Чем бы он кончился, невозможно было предсказать.
Погибая под горами бумаг и отчетов, Калеб не мог найти времени, чтобы навестить верного друга. Лишь когда он утомился настолько, что перед глазами заплясали буквы, а верные телохранители стали обеспокоенно переглядываться, он позволил себе прерваться. Возвращаться в покои не хотелось. Несмотря на то, что там всё спешно переделали, каждая деталь напоминала об отце. Калеб помнил, как ребенком забегал туда по утрам, чтобы позвать его на прогулку, а тот улыбался в лучах восходящего солнца. Нет. Идти туда не было сил.