– А ты не пойдёшь ли со мной, душа моя? – спросил Гордей.
– Я на этой Стороне тебя ждать буду. Кощей потому и не откажет, что знает – не уйти тебе из его царства с яблоком. Тащить оно обратно будет.
– А как же тогда?.. – заволновался молодец.
– Я тебя назад вытяну, – твёрдо сказала Яга, – Потому и бери одно. Больше уж мне не осилить. Ты слушай… Сорвёшь яблоко, поблагодари обязательно, да в обратный путь направляйся. Как только назад ступишь – зашипит, заскрежещет нечисть. Всё стращать тебя будут. Не бойся. Иди себе и иди. Но знай. Остановишься – пожалеешь, оглянешься – окаменеешь.
Гордей-царевич с лица побелел. Но от затеи своей не отступил. Пуще прежнего зашагал.
Дошли до Калинова моста. Навроде мост, как мост. Деревянный, да чёрный. Перила неструганые на столбах стоят, а столбы те вверх уходят. Да не видать куда… Потому как туман серый над рекой вьётся. За ним ни воды, ни неба не доглядеться. Одна земля да трава приземистая, пожухлая.
Встали Яга с Гордеем у края. Стоят…
– Точно ли хочешь пойти, сокол мой ясный? – ласково спрашивает Яга, – Поворотил бы назад, пока не поздно.
– Нет, светик мой. Отца выручать надо.
Сказал царевич, да и шагнул на мост.
Ничего не поделаешь. Яга вздохнула, да за ним пошла.
Встал туман по обе стороны моста. Совсем ничего не видать стало. Лишь на сердце тревога, да печаль могильная.
Яга хоть многих с Той Стороны знавала, многое о том мире ведала, да в царство Кощеево никогда не ступала. Неча… Ведь живая она. Молодцев да суженных их любовь, сила самая великая, обратно к жизни вытянет. А Яга, коли одна, так пропадёт там. Назад не вернётся.
Скрипят черные брёвна. Колотятся два сердечка, да не в такт. Из тумана птицы мертвя́ные изредка кричат, беду кличут. И тихо… Что дрожь берёт. Близится конец моста.
Дошли Яга Ягишна с Гордеем-царевичем до края. Поцеловала его Яга на прощание. Улыбнулся он ей, да на Ту Сторону шагнул. Лишь только шаг сделал, помутнела невидимая стена, рябью подёрнулась, будто гладь озёрная.
– Какой бесстрашный Гордей-царевич! – воскликнула восторженная Василиса, – Ради отца своего себя не пожалел, пошел всё-таки.
Ловко сочилась лунная пряжа у девчушки между пальцами, на веретено наматываясь.
– Да-а, – горько протянула хозяйка и невзначай на куколку девочки посмотрела.
У той на глазки будто слезинки наворачиваются. А девчушка весёлая, на лавке ёрзает. Всё слушает, да дивится: