Он выбрал позицию на останках старой фабрики – когда-то, вероятно, производившей что-то полезное, теперь просто нагромождение руин, бесполезное и уродливое. Её покореженные стены, словно кости сломанного зверя, предлагали слабую защиту от ветра, а зияющие окна, темные и пустые, служили грубыми наблюдательными пунктами, откуда открывался вид на извилистую дорогу, пролегающую внизу. В руках он держал винтовку – старую, потертую, но проверенную. Ремень, протертый от времени, впивался в плечо, но Канер не обращал внимания. Винтовка была его продолжением, его единственным другом, его гарантией выживания. Она была отбита у мародеров ценой пролитой крови и сломанных ребер, и теперь служила ему верой и правдой.
Время, словно патока, тянулось мучительно медленно. Ветер выл, словно банши, предвещая беду. Песок, словно наждачная бумага, царапал кожу, забивался под ногти. Канер, сцепив зубы, терпеливо ждал, неотрывно вглядываясь в дрожащую дымку на горизонте. Он чувствовал холод, голод, усталость, но отгонял их, сосредотачиваясь на своей цели. Он должен был быть внимательным, он должен был быть готовым. Внезапно, вдалеке, он заметил движение – едва заметное, словно мираж, но неоспоримое. Облако пыли, поднимающееся к небу, словно дым от тлеющего костра.
Сердце Канера пропустило удар, а затем забилось чаще, отгоняя остатки сна. Караван? Неужели его терпение вознаграждено?
Облако пыли росло, становясь все отчетливее, приближаясь к нему с неумолимостью судьбы. Канер прильнул к ржавому прицелу винтовки, стараясь разглядеть детали. Да, это был караван. Несколько покореженных повозок, перегруженных припасами, запряженных странными, мутировавшими животными, которых местные окрестили "тяглокрысами". Существа были чем-то средним между крысой и быком, покрытые жесткой шерстью и вооруженные острыми, как бритвы, когтями. Вооруже
нные охранники шли пешком, по бокам повозок, настороженно оглядываясь по сторонам, словно чувствуя опасность, витающую в воздухе. Караван был небольшим, всего пять повозок и десяток охранников, но для Канера это был шанс. Единственный шанс.
Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоить дрожь в руках. Он не собирался нападать, грабить, убивать. Он просто хотел поговорить, узнать, что они везут, куда направляются, предложить свои услуги. Он был готов на все, чтобы присоединиться к ним. Но в Пустоши никому нельзя доверять. Здесь каждый был сам за себя, каждый готов был перегрызть глотку ради куска хлеба. Поэтому он держал винтовку наготове, пальцем ощущая холодную сталь спускового крючка.