Он сунул снимок в нагрудный карман куртки – словно брал его с собой в качестве третьего страховочного карабина. «Если сорвусь, ты меня поймаешь?» – мысленно спросил он у улыбающегося призрака. Ответом был скрип половиц под ногами.
Пора, – подумал он, гася свет. На пороге замер, окидывая взглядом пустую квартиру. Тени плясали на стенах, как альпинисты на скале. Вот диван с продавленными подушками – следы бессонных ночей, когда он ворочался, слушая, как тикают часы отца, остановившиеся в день его смерти. Гитарa в углу, на которой так и не научился играть – подарок матери, надеявшейся, что музыка заменит сыну горы. Папка с недочитанными письмами: «Андрюша, я испекла пряники…», «Сынок, яблони зацвели…», «Дорогой, соседка Катя умерла…». Каждое «недочитанное» – еще один гвоздь в крышку гроба его совести.
– Андрей! – уже рявкнул Максим снизу. В его голосе послышалось металлическое дребезжание – то самое, что бывает у людей, которые слишком долго притворяются железными.
Он закрыл дверь. Ключ повернулся дважды. «Два оборота – как два страховочных узла», – мелькнуло в голове. Но ни один узел не спасет от того, что ждало за дверью.
***
В джипе пахло бензином и замерзшим потом. И еще чем-то кислым – вероятно, остатками сергеевской похлебки, которую он вечно возил в термосе. Сергей, развалившись на заднем сиденье, ковырял ножом лёд в кошках. Нож был самодельный, с рукоятью из оленьего рога – трофей с Алтая, где он чудом ушел от медведя. «Он рычал, как двигатель этого ведра», – хвастался Сергей, похлопывая по дверце.
– Ты выглядишь как зомби, – бросил он, не глядя. – Опять не спал?
– Спал, – Андрей швырнул рюкзак в багажник, где уже лежали два других. Его рюкзак, потертый на лямках, лег рядом с Максимовым – новым, с бирками дорогого магазина, и сергеевым – вечным скитальцем, исцарапанным скалами и украшенным наклейками вроде «Я ❤️ К2» или «Высота – мой наркотик».
– Врать тебя не учил, – фыркнул Максим, включая передачу. – Пристегнись. В Непале дороги хуже, чем твои навыки вязания узлов.
Двигатель зарычал, как разъяренный ягuar. Андрей поймал себя на мысли, что прикусил щеку до крови – старая привычка, доставшаяся от отца. «Боль держит в тонусе», – говорил тот, сплевывая красную слюну на снег.
Джип рванул с места, подбрасывая на колдобинах. Сергей засмеялся, резко и коротко, как всегда перед стартом. Его смех напоминал треск льда под кошками – звук, от которого Андрей каждый раз вздрагивал.