– Куда мне! – ответила Нютка и поняла: вовсе не хочет быть Ромахиной женой.
Пусть все останется как есть. Синяя Спина обходит ее стороною, не велит младшему братцу и глядеть на нее. А потом растают снега, откроется путь по реке Туре, и отец заберет ее из этого паршивого острожка.
* * *
Нютка сморщила нос: то ли сыростью, то ли тиной, то ли чем похуже несло от большого куска, который вытащила она из ледника утром. Она всегда любила пироги с рыбой. Ой, как готовила Еремеевна! И матушкины пироги удавались на славу.
Как из рыбины, да вонючей такой, приготовить съедобное?
Два дня назад братцы, старый казак Оглобля и Богдашка набили налимов. Столько, что еле затащили в острожек, на горку. Пятнистые, скользкие, с огромными пастями и усами на нижней губе, они казались Нютке чудищами. Подошла поближе, наклонилась, разглядывая рыбищу, а та возьми да махни хвостом. Завизжала, умчалась куда подальше, а Ромаха с Богдашкой потешались весь вечер.
Налимов, пока не промерзли, положили на деревянную плаху, нарубили топором. Рыбную щепу Богдашка собрал, отдал собакам, те проглотили разом и лаяли, требуя добавки.
– Ежели тебя запеку? – спросила Нютка у налима. И цыкнула на себя: совсем умом тронулась, разговаривает с рыбой.
Плеснула в кадушку воды, принялась отмывать от запаха, что, казалось, насквозь пропитал ее. «Слизь какая, мамочки», – повторяла Нютка. А рыбина выскользнула из рук ее, облила рубаху и однорядку. Словно смеялась над неумехой.
Наконец отмыла: чуткий нос ее не чуял тины, нож разрезал белое жирное мясо. Плюх! – и куски оказались в котелке. Сначала вареная, да с солью и лесной травой, потом запеченная с мукой да каплей оленьего молока – его здесь почитали за редкость и брали мороженым у инородцев.
Не сыростью пахло яство – сытостью. Нютка брала в руки светец, выходила во двор, поглядывая, не идет ли кто из братцев. Принялась за трапезу – и до чего ж одной скучно есть, вот в отцовых хоромах всегда полным-полно было народа. А здесь…
– Ишь какая вкуснота!
Богдашка явился на запах, точно мышонок, отдал должное налиму и сообщил, где братцы.
– Ты мне еще рыбы дай, им еда без надобности. Ромаха в зернь играет. Страхолюд сегодня у ворот стоит. Домой, мож, и не придет.
– Опять не придет?
– То казачья служба, – покровительственно сказал Богдашка. – А ты лучше спать ложись.