Борис Михайлович подошел вплотную, аккуратненько распрямил худую, по-женски маленькую ладонь и, оттянув второй рукой голову жены назад, методично и хлестко начал бить ее по лицу. Голова Лизы моталась из стороны в сторону, несмотря на то, что он пытался ее зафиксировать, слезы брызгали из глаз, но она молчала, только ахала тихонечко, еле слышно. Наконец, муж устал, брезгливо вытер руку о полу бархатного халата, с отвращением снял с пальцев целый клок золотистых волос, выдранных из прически жены отошел к столику, налил себе коньяку из хрустального графина.
– Я устал от тебя, Лиза. Ты красивая женщина, секс с тобой приятен, но ты дура и упрямая, как коза. Я тебя выгоню, честное слово. Будешь жить со своими детками где-нибудь в горах, сниму дом вам. И подтирать им задницы, уродам.
Лиза, кривясь от боли, потрогала затылок, оценивая потери, стащила шарфик и обтерла им горячее влажное лицо. Сходить с места она боялась, ждала разрешения. Борис Михайлович посмотрел на нее, как на раздавленного таракана, потом смягчился, кивнул на кресло рядом со столиком.
– Ладно. Сядь. Плеснуть тебе?
Лиза испуганно моргнула, соглашаясь, меленько перебирая ногами подошла, опустилась в кресло. Борис Михайлович протянул ей бокал, толкнул по столу поближе вазочку с шоколадом.
– Ну…. Поняла что-нибудь? Снова…
Лиза глотнула коньяк, развернула шоколад, просипела
– Да… Боря, ну как же так… Это же и твои дети… Они болеют…
Борис Михайлович злобно махнул свой коньяк, буркнул
– Дети…Черт тебя знает от кого ты их выродила. У нас в роду таких уродов не было, в десятом поколении все здоровые. Выродки! Ладно, жена, забудем. Иди в душик, умойся, ванну прими. А потом ко мне, я свою вину искуплю. А ты свою… А?
Лиза кивнула, встала и, качаясь от боли, коньяка и обиды пошла в ванную.
…
Лиза вышла замуж не по любви. И что самое интересное, расчета в ее решении тоже не было – она отомстила. Была в ее жизни чудесная история – высокий, сероглазый старшекурсник, сильный, как дьявол и ласковый, как щенок разом взял ее тело и сердце, привязав к себе насмерть. Он не тяготился такой добычей – красивей студентки в университете не было. С Лизы можно было писать картины или иконы – в ней совершенно было все. Фигура, лицо, кожа – зеленоглазые рыжухи с белоснежной кожей настолько прекрасны бывают редко, но если уж они красивы, то божественно. Лиза светилась жемчугом и золотом, рыжие волнистые локоны спускались до колен если она их распускала, покрывая точеную фигуру. И все это она отдала ему – полностью и без остатка. И он выпил ее до дна, а потом Лиза ему наскучила. Уж больно сладка была, без горечи, без терпкого привкуса, красота, доброта, сахарный сироп. А новенькая, переведенная из какой-то тьму-таракани – черный огонь, настоящая дьяволица. Ну и….