…Лиза ушла в парк, выпила пачку феназепама ( благо у матери он не переводился), запила его бутылкой шампанского и легла на лавочку под старым дубом. Там и нашли ее вечерние дежурные.
…
Реабилитация после больницы была долгой и сложной, но Лизу вытащили. Правда, она стала слегка чудной и равнодушной, но мягкой и податливой, и когда отец, чмокнув любимицу в носик, сообщил, что у них к ужину будет важный гость, улыбнулась. Она поняла, что имеет в виду папа. И она вдруг поняла – она сделает это, даже если к ней придет свататься кривоногий черт. И это будет ее местью…
Воспоминания Лизы, которая уже часа два не могла уснуть после попытки мужа искупить вину, потихоньку растаяли вместе с лунным сиянием – светало. Выскользнув из мужниной постели (как правило они спали раздельно, а вот сегодня Борис Михайлович так расчувствовался после феерического секса, что размяк, как хлебный мякиш, прижал колючий живот к нежному Лизиному бедру и хрипло промурлыкал: “Останься, утром уйдешь) она натянула платье прямо на голое тело, открыла дверь спальни, ведущую в сад и выскользнула на узкую, тайную тропинку, петляющую между темными кустами огромных парковых роз. Пробежав с десяток метров, почему-то запыхавшись, Лиза присела на холодную от росы, влажную скамейку под рододендроном, перевела дух.
– Елизавета Андреевна… Вы похожи на прекрасное привидение, это правда вы, или мне чудится? Но как бы там не было, вам необходимо пойти в дом. Утренняя роса опасна для таких неземных фей, вы можете растаять…
Лиза разом испытала целый рой чувств. Изумление (черт его знает, этого Виктора, не спит, похоже, сутками), раздражение (наглый смерд, обнаглели слуги, совсем не знают своего места), что-то похожее на стыдливость (платье это без нижнего белья и плотного чехольчика носить нельзя, хорошо хоть луна уже не так светит), и сладость (от его серых бесстыдных глаз в пушистом облаке совершенно женских ресниц, странно-жесткой улыбки четко очерченного рта и ямочки на квадратном, сильном подбородке у нее от талии вниз по позвоночнику стек горячий сироп, воспламенился в районе копчика и поджег там все). И этот рой ощущений отключил ей мозги и способность выражать мысли словами, поэтому она просто сидела и хлопала глазами. Виктор снял легкую форменную куртку, наклонился, обдав Лизу облаком табака, кипарисовых зарослей и еще чего-то очень дорогого, закутал ее плечи, чуть хрипловато сказал