– Тогда покажи, – она схватила его блокнот, валявшийся на земле. – Не стихи. Нарисуй их. Покажи, какими они были.
Марк застыл, будто её слова превратили его в соляной столб. Потом медленно взял уголь и прижал ладонь к стене. Линии ложились рвано, нервно: женский профиль с ямочкой на щеке, мужские руки в царапинах от сетей, детская шапка с помпоном, плывущая в волнах… Алиса молча добавляла краски – розовые румяна на щеках женщины, медный загар на руках мужчины, голубую ленту на шапке. Они не говорили, но стена между ними рушилась с каждым мазком.
Когда стемнело, фреска светилась в лучах уличных фонарей. На скале у маяка теперь стояли три силуэта – двое взрослых и мальчик, смотрящий вдаль. Марк сидел на земле, спиной к стене, и смотрел на звёзды. Алиса прислонилась к нему, чувствуя, как его дыхание выравнивается.
– Их звали Ольга и Игорь, – произнёс он вдруг. – Мама коллекционировала ракушки, папа ненавидел кофе… но варил его каждое утро для неё. А я… – он сглотнул, – я разбил её любимую чашку в день их отплытия. Она сказала: «Ничего, купим новую в порту». Но они не купили.
Алиса прижала ладонь к его руке. Краска уже высохла, слив их кожу в единое пятно.
– Они бы простили тебя за чашку, – она улыбнулась. – Родители всё прощают.
– Ты так уверена? – он повернулся к ней, и в его взгляде было столько надежды, что она едва не задохнулась.
– Да. Потому что я бы простила.
Он не ответил. Но когда они шли обратно, его мизинец случайно задел её ладонь. Она поймала его, и он не отдернул руку.
На следующее утро у стены собралась толпа. Лика раздавала капучино из термоса, размахивая руками: «Это арт-терапия, детка! Выплакал душу – и порядок!». Местный рыбак, дед Никита, утирал слёзы: «Да я их помню, Игоря-то… Он мне сеть чинил, золотые руки!».
Алиса искала Марка взглядом. Он стоял в дверях кофейни, с блокнотом у груди. Их взгляды встретились, и он медленно поднял руку – сначала будто хотел помахать, но передумал и поправил очки. Однако в углу фрески, там, где море касалось песка, появилась новая деталь: две пары следов, ведущих к горизонту. И третья – маленькая, неуверенная, – которая шагала рядом.
Лика подмигнула Алисе, шепча: «Видишь? Он уже не рисует кресты».
«Иногда следы ведут не назад, а вперёд».А вечером, когда город затих, Марк принёс в домик Алисы термос с какао и свой блокнот. Стихи в нём теперь были перечёркнуты не злостью, а нежностью. И на последней странице, под её портретом, стояло: