Он протянул ей листок – стихотворение, переписанное аккуратным почерком:
Превращая в паруса…»«Я роняю слова в бездну, Они становятся волнами. Ты ловишь их кистью,
– Это… черновик, – он поправил очки. – Не смейтесь.
Алиса взяла листок, их пальцы снова встретились. На этот раз он не отдернул руку.
– Я нарисую ваш маяк, – сказала она. – Но только если вы нарисуете со мной.
Он молча кивнул. Когда они начали, его первая линия дрогнула. Но к полудню на стене уже светился маяк – не мрачный, а тёплый, с огнём, который не гаснет даже в самой густой тьме.
К вечеру фреска ожила. Маяк сиял золотыми бликами, а волны у его подножия, написанные смесью бирюзы и серебра, казалось, шевелились от ветра. Марк стоял в метре от стены, сжимая в руке кисть, как нож. Его мазки были резкими, угловатыми, будто он вырезал правду из камня. Алиса наблюдала, как он добавляет тени к скалам – чёрные, глубокие, но с проблесками лазури в расщелинах.
– Ты рисуешь, как пишешь стихи, – заметила она, смешивая на палитре оттенок заката. – Рвешь, а потом склеиваешь.
– Не анализируй, – буркнул он, но уголок губ дрогнул. – Это не твоя стена.
– Наша, – она ткнула кистью в его сторону, оставив розовое пятно на рукаве его рубашки. – Смотри, испачкала. Теперь придётся снять.
Он фыркнул, но не стал стирать краску. Вместо этого провёл линию вдоль её фрески – тропинку от маяка к морю, такую узкую, что по ней мог пройти только один человек.
– Зачем? – спросила Алиса, разглядывая тропу. – Там же обрыв.
– Чтобы помнили, что шаг в сторону – падение, – он отступил, оценивая работу. – Не всё можно исправить.
– Но можно выбрать, куда шагнуть, – она подошла вплотную, их плечи почти соприкоснулись. – Ты же сам написал: «Слова становятся волнами». Может, пора перестать бояться воды?
Он резко повернулся, и Алиса почуяла запах кофе и горечи. Его глаза метались между ней и фреской, словно он застрял в ловушке собственных мыслей.
– Ты не понимаешь, – прошептал он. – Я каждый день слышу их голоса. Мать смеётся, отец спорит с капитаном… А потом – тишина. И я всё думаю: если бы я был там, они бы выжили? Или умер бы вместе с ними?
Алиса взяла его руку, перепачканную краской. Его пальцы дрожали.
– Ты жив, – сказала она твёрдо. – И это не твоя вина, а дар. Они бы хотели, чтобы ты…
– Не говори, чего они хотели! – он вырвался, но не отошёл. – Ты не знаешь их. Не знаешь меня.