Пытаясь выяснить подробности и при этом никого не обидеть, он дошел уже почти до смешного.
– Так где вы живете? – спросил сенатор еще раз, припомнив, что первый ответ матери был довольно туманным.
– На Тринадцатой улице.
– Северной или Южной?
– Южной.
Снова чуть помолчав, он подал ей сумку и сказал:
– Ну, вот ваша стирка. Сколько берете за работу?
Миссис Герхардт пустилась было в объяснения, но сенатор уже осознал всю бессмысленность вопроса. Цена его не волновала. Что бы эти бедолаги ни запросили, он заплатит не колеблясь.
– Ну, неважно, – добавил он, сожалея, что вообще затронул эту тему.
– Вам все это нужно к определенному сроку? – спросила у него мать.
– Да нет же, – задумчиво поскреб он лоб, – годится любой день на следующей неделе.
Она поблагодарила его и собралась уходить.
– Обождите-ка, – сказал он, ступая вперед, чтобы открыть им дверь, – пусть будет понедельник.
– Да, сэр, – откликнулась миссис Герхардт, – спасибо вам.
После их ухода сенатор вернулся к чтению, но мысли его казались необычайно путаными.
– Эх, – произнес он, закрывая книгу, – вот ведь несчастные люди.
Он посидел еще какое-то время, жалея о том, сколь банальными были его расспросы, потом поднялся на ноги. Так вышло, что посетительницы заставили его ясно осознать свое собственное привилегированное положение. Комната словно бы пропиталась исходящим от Дженни изумлением и восторгом.
Что до миссис Герхардт, она на радостях даже забыла спросить о еще какой-нибудь стирке. Вместе с Дженни они вновь вышли на темную улицу.
– Разве не замечательный у него номер? – прошептала Дженни.
– Да, – ответила ей мать, – это очень важный человек.
– Он сенатор, верно? – продолжала дочь.
– Да.
– Как, наверное, здорово быть знаменитым, – тихо проговорила девушка.
Душа Дженни – как ее описать? Бедняцкая дочь, которой предстоит теперь носить из стирки одежду выдающегося гражданина Коламбуса, была созданием столь чутким, что не передать словами. Иные существа рождаются на свет и обретают бренную плоть, сами того не осознавая, а затем вновь покидают ее, даже не подумав пожаловаться. Но, пока живы, они обитают в истинной стране чудес, жизнь их бесконечно прекрасна, они изумленно ступают по ней, словно по райскому саду. Открыв глаза, они видят перед собой идеальный, благополучный мир. Деревья, цветы, целый мир звуков и красок. Для таких людей все это – их собственное драгоценное наследство. Если бы никто вокруг не твердил: «Мое! Мое!», они так бы и шли вперед, сияя, с песнью, которую, хочется верить, рано или поздно услышит вся земля. Песнь эта – песнь добра.