Герхардт, который как раз подходил к дому, увидел, как они выходят. Больше он терпеть не собирался. Войдя в дом, он направился прямиком к жене и спросил:
– Где Дженни?
– Куда-то вышла, – ответила мать.
– И я знаю куда, – согласился Герхардт. – Я ее видел. Подождем теперь, пока она вернется. Уж я ему все скажу.
Он спокойно уселся и стал читать немецкую газету, поглядывая при этом на жену. Наконец щелкнула калитка, а следом открылась входная дверь. Тогда он встал.
– Где ты была? – воскликнул он по-немецки.
Брандер, не подозревавший о неприятностях, которых следовало ожидать от данной персоны, почувствовал себя неуютно и обозлился. Дженни была само замешательство. Мать ее мучительно переживала на кухне.
– Ну, гуляла, – неуверенно ответила Дженни.
– Разве я не говорил тебе больше не выходить на улицу после заката? – продолжал Герхардт, демонстративно игнорируя Брандера.
Дженни залилась краской и не могла вымолвить ни слова.
– А в чем дело? – мрачно поинтересовался Брандер. – Отчего вы с ней так разговариваете?
– Она не должна гулять по темноте, – грубо ответил отец. – Я ей уже дважды или трижды говорил. Вам, я так считаю, тоже больше бывать здесь не следует.
– Это почему же? – спросил сенатор, тщательно обдумывая и взвешивая свои слова. – Как-то это странно. Что ваша дочь такого сделала?
– Что она сделала? – воскликнул Герхардт, у которого от растущего возбуждения, вызванного давящим на него грузом, почти пропал акцент. – Шляется по ночам, хотя ей не велено! Я не желаю, чтобы мою дочь таскал по темноте мужчина вашего возраста. И вообще, чего вы от нее хотите? Она ребенок еще!
– Чего я хочу? – спросил сенатор, изо всех сил пытаясь сохранять уже изрядно потревоженное спокойствие. – Само собой, хочу с ней беседовать. Она уже достаточно взрослая, чтобы мне было с ней интересно. А еще я хочу на ней жениться, если она согласится.
– А я хочу, чтобы вы проваливали и чтоб ноги вашей здесь больше не было! – возопил отец, напрочь утративший чувство логики и опустившийся до уровня банальных родительских инстинктов. – Я не хочу вас больше видеть в своем доме. У меня хватает забот и помимо того, чтобы мою дочь водили куда попало и порочили ей репутацию.
– Скажу прямо, – заявил сенатор, выпрямляясь во весь рост, – вам придется сейчас объяснить, что вы имеете в виду. Я не сделал ничего такого, чего мог бы стыдиться. И не причинил вашей дочери никакого вреда. Теперь я желаю знать, на что вы намекаете подобным своим поведением.