На улице было тихо, как вчера днем. Мама гладила Ване пальтишко, а он сидел и с упоением ел гречневую кашу с тушенкой, да еще и с хлебом, который, согласно своей хлебной природе, начал чуть подсыхать. Мама его ловко одела как, наверное, только мама умеет одевать. Он взял свой портфель с привязанным к нему мешочком с сандаликами и тут вспомнил, что чернила закончились. Достав чернильницу, налил немного из бутылки школьных фиолетовых чернил и измазался, конечно. Пока мыл руки, мама с него взяла обещание, что уж в этой четверти он будет стараться. На улице еще не совсем рассвело, но тропинка была со вчерашнего дня протоптана. Снег уже чуть спрессовался, и идти было вполне сносно. Ваня добрался до барака в надежде, что друг выйдет, и они пойдут вместе. Но того не было, и он двинулся один.
На торчащем из сугроба столбе, обмотанном ржавой колючей проволокой, сидел ворон и всем своим видом пытался показать, что он совсем не певчая птичка, а стервятник.
Друган уже был в школе. Теперь он его ждал, чтобы раздеться вместе. Пока они вошкотились в раздевалке, тот рассказал, что подслушал у взрослых в бараке. Оказывается, что замерзший мужик прятался от другого, тоже как бы жениха Фроськи, так вот его в «штабе» и завалило. Оказалось еще, что крысы ему погрызли нос и уши. У тети Фроси вечером опять были то ли поминки, то ли сватовство, но все закончилось дракой, и опять пришел участковый с собакой, а та что-то унюхала в помойном ведре и перевернула его. Вроде как били собаку, и участковому досталось, кто-то приложил его утюгом.
Учительница рассказывала о природе, и тут, заметив, что Ваня болтает, спросила его, какую ночную птицу он знает. Ваня тут же нашелся и ответил:
– Ворон! – и добавил, – потому что он питается и живым, и мертвым.
Учительница не стала комментировать.
* * *
Еще рядом с авиабазой в шаговой доступности есть мини-городок по имени Сосновый, где живет его друг, дружбу с которым уже нечем было проверять. Друг – тоже Иван. Сейчас самой большой проблемой для генерала была метеорология. Отключенный от связи, он не мог знать, что его ждет на неблизком пути в пять тысяч километров. На той высоте, на которой он находился сейчас, в большинстве случаев всегда ясно и прозрачно, но, когда придется опуститься ниже горизонтом, что там навалится на машину, было неизвестно. И больше всего зависела от погоды именно посадка. Какое-то время ему придется медленно снижать высоту, и чем дольше будет время потери высоты, тем легче состоится посадка. Он в 95% своей летной практики сажал уже пустые, без бомбовой нагрузки самолеты.