Иван перешел на ручное управление, машина послушно отдалась в его руки, это были руки советского генерала с пятью серебряными звездами и одной золотой. И у этого генерала было собственное понимание – что есть добро, и что – зло, и где оно – спасение. За то его и приговорили быть обесчещенным и повешенным. Самолет плавно шел к земле, она вырисовывалась из наступающего рассвета серо-зелеными красками и с такой высоты казалась уже совсем плоской. Но Иван знал, что это иллюзия.
Земля была рассечена хребтами Восточных Саян, в которых он и должен найти проход к бетонке аэродрома. На двух тысячах метров он включил все бортовые сигнальные огни. По посадочной инструкции на аэродроме должны были загореться ориентиры посадки. Так и случилось, его уже увидели на земле. Даже не понимая, что к ним приближается, они обязаны ответить на сигнал с просьбой о посадке. А может уже ждали лихоимца с конвоем и собаками? Понятно, что практический опыт пролета этого участка сыграл свою роль, и Иван попал в эту «прореху» с уже выпущенными шасси, и коснулся посадочной полосы именно там, где и пристало. Тут уж он знал все ориентиры, и думал, что ничего не поменялось. Он покатился по полосе, а тормозные парашюты выбросились автоматически. Они быстро обмякли, сделав свое дело, и самолет просто так потихоньку ехал на колесах, которыми уже можно было тормозить.
Иван не стал маневрировать и пытаться занять положенное для такой техники место, да и не было человека, который бы помог завершить эти наземные маневры. Человек не появился, а значит, там была неразбериха. Это означало, что не приготовились, и было хоть сколько-то времени, чтобы побороться – теперь не за весь мир, а только за себя. Самолет медленно дополз до конца посадочной полосы и замер, как статуя на постаменте вечности.
* * *
Жена у Вани оказалась русоволосой, круглолицей женщиной. Хоть Ванек и говорил, что она была его одноклассницей, но выглядела постарше. Может, была второгодницей? Она поварила на базе, и поэтому с питанием у Вани был полный шоколад. После утреннего чая с пирожками поехали смотреть антипожарное хозяйство, оба самолета У-2 были действительно новые и в базовой комплектации.
К 10 часам собралась пожарная команда; она состояла из шести мужиков. Нетрудно было поверить, что им сложно было прыгать с парашютов, так как они ни грамма были не похожи на молодых парашютистов с горящим взором, каких видел Иван в свою бытность в Осоавиахиме. Но сейчас сезон был не пожароопасный, и они все были на окладе, но просто сидеть, балдеть и ждать пожара, которого могло и не быть, у них не всегда получалось. Они предчувствовали, что Ваня не зря приехал, и их теперь будут приучать к парашютному спорту. Но это тоже можно было делать только по погоде, а у них сейчас то снег, то ветер. Сибирь же. Профессия пожарных всегда была в двух ипостасях: героизм и ожидание. Но погоды все-таки случались, и Ваня их все же как-то научил нырять вниз головой с заднего сиденья двухместного биплана. К весне они вроде уже и смирились с этим беспокойством.