Миг. Всего миг. Женщина в метро, плачущая над смс. Старик, вспоминающий войну. Девушка-бариста, мечтающая о море. Миллионы голосов обрушились на него, как цунами. Артем закричал, но крик растворился в хаосе.
– «Вернись!» – Цзян ударил посохом об пол. Звук колокола разорвал ад.
Артем упал на колени, кровь текла из носа, окрашивая дерево в тёмный рубин.
– Ты должен научиться «выбирать», – монах говорил жёстко, но в глазах светилось сострадание. – Или станешь зеркалом, которое разобьётся, отражая слишком много.
Ночью Артем снова услышал её. Луиза пела – не словами, а тенями мелодий. Он видел её мастерскую: свечи, холсты с портретами, где его лицо проступало сквозь мазки, будто призрак. Она стояла у окна, лунный свет обнимал её плечи, а в руках она держала дневник – «его» дневник, с заметками о квантовых полях.
– «Как?..» – он мысленно потянулся к ней.
Луиза обернулась. В её глазах – не удивление, а тоска, знакомая как собственная.
– «Ты наконец услышал…»
Их диалог длился мгновение. Она коснулась зеркала, и его поверхность задрожала, как вода. Артем поднял руку, но видение рассыпалось, оставив на губах вкус её духов – жасмин и тайна.
Цзян нашёл его утром спящим на полу, с улыбкой на лице и следами слёз на щеках.
– Она твой дар и твой крест, – прошептал монах. – Но помни: даже любовь может стать черной дырой, если отдать ей всё.
Артем не ответил. Он сжимал в кулаке новый «подарок» из прошлого – шёлковую ленту Луизы, синюю, как ночь между мирами. Её аромат смешивался с запахом кофе, и в этой алхимии рождалась надежда.
Он ещё не знал, что в Институте хронометрии уже собрали досье. На экране мерцало его фото, а рядом – кадры с камер наблюдения: юноша, шагающий сквозь стены, как призрак. Красная надпись «Цель №1» пульсировала, словно сердце механического зверя.
Но пока Артему снились сны, где он и Луиза танцевали на краю сверхновой. Их тела светились, распадаясь на частицы, но руки не отпускали друг друга.
«Je t’aime,» (я тебя люблю) – шептали звёзды. «Je t’aime,» – отвечала тьма.
А где-то в промежутке рождалась вселенная, где «невозможно» было всего лишь словом.