Отвернувшись от окна, Дэн ощутил сухость во рту и дикий голод. Он не помнил, когда в последний раз ел нормальную еду. Хлеб с прошлого вечера уже, возможно, успел покрыться микроскопическими спорами плесени. Ему стало смешно и страшно одновременно: теперь даже простой завтрак превращался в повод для паники. Он двинулся на кухню в попытке отвлечься, но все предметы – от столешницы до дверцы холодильника – казались ему обволакивающими ловушками. Он машинально потянулся за антисептиком, который стоял на подоконнике. Руки его уже ныли, но мысль о том, что он может снова их «обработать», была сильнее всякой логики.
Когда он открыл холодильник, холодный воздух приятно обдал его лицо. Но еда внутри выглядела подозрительно. Обёртка сыра, возможно, уже тронулась чем-то; молоко, стоящее в открытой пачке, наверняка успело «заразиться» окружающими бактериями за ночь. Дэн понимал, что это обычный естественный процесс – в конце концов, люди так живут всегда. Но его мозг не желал принимать это как норму. «Я не могу есть это, не могу…» Его передёрнуло, а в груди защемило от обиды на самого себя. «Надо же чем-то питаться, иначе я умру с голоду». И тут же пришла насмешливая мысль: «А разве это не будет облегчением? Ликвидация проблемы за счёт ликвидации самого носителя страха». От такой мрачной шутки ему сделалось не по себе.
В конце концов, он принял решение выпить лишь стакан воды из-под крана, кипячёной накануне – и то с осторожностью, чувствуя, как каждая капля проползает по горлу. После этого он сел за кухонный стол, положив перед собой пустую тарелку и глядя на неё, как на символ собственной несостоятельности: тарелка есть, а еды нет, потому что он не может решиться на элементарный шаг – взять в руки что-нибудь съестное. Ему вдруг отчётливо представилось, что любая пища – это вторжение в его организм чуждых форм жизни, и такое воображение усиливало дрожь в руках.
Так прошли томительные часы. Он сидел, бродил по квартире, порой хватался за телефон, но так и не решался проверить сообщения. Мысли о работе, о родных, о друзьях – всё это всплывало и тонуло в тёмном потоке страхов. Он попытался включить телевизор в поисках хоть какой-то альтернативной реальности, но новости об очередном всплеске заболеваемости лишь усугубили его состояние. Ему показалось, что диктор на экране насмешливо говорит прямо ему: «Все твои страхи небезосновательны. Грязь повсюду, микробы сильнее человека, никто не застрахован». В этот миг ему захотелось разбить телевизор, чтобы не слышать эти слова, которые ещё глубже погружали его в яму отчаяния.