Он понимал, что это лишь начало его пути в зону полной самоизоляции и одержимости. И если он не найдёт в себе сил сделать шаг в обратную сторону, то в один из ближайших дней оно поглотит его целиком. «Но существует ли способ остановить это?» – спросил он сам у себя. Ответа не прозвучало. Возможно, способ и есть, но, чтобы открыть его, нужно отважиться выйти из собственной клетки страха и хотя бы попытаться ощутить, что означает «быть среди людей». А пока он был не способен даже на то, чтобы удержаться от бесконечного ритуала очищения.
Сложив руки на груди, Дэн осторожно прижал треснувшие ладони к рубашке, чувствуя болезненную пульсацию, но и некоторое странное тепло – тепло своего тела, которое, вопреки всему, продолжало жить. И эта жизнь, как ни прискорбно, была мостом между ним и окружающим миром, мостом, по которому гниль страха могла приходить к нему, но по которому когда-нибудь, возможно, может пробраться и спасение. Хотя сама идея спасения пока казалась иллюзорной, почти фантастической.
Он вышел в коридор, стараясь делать шаги осторожно, будто пол боялся обвалиться под его ногами. В прихожей смотрел на закрытую входную дверь. Всего один поворот ручки, и он выйдет наружу, окунётся в мир, полный микробов, но и полный хоть какой-то надежды. Он протянул руку к замку, но едва пальцы коснулись холодного металла, страх, словно ворон, ударил крыльями по его сердцу. «Нет, не могу», – прошептал он почти умоляюще, отдёрнул руку и попятился назад. Возможно, в другой раз, в другой день, он соберётся с силами и сделает это. А пока остаётся лишь скользить по кругу своего кошмара, испытывая его на прочность, пока тот не сотрёт его до конца.
Так продолжался его день – длинный, вязкий, наполненный тошнотворным чувством вины перед самим собой и беспомощностью перед тем, что называется реальностью. Он почти не замечал течения времени. Иногда ему казалось, что реальность стала чёрно-белой, обесцвеченной, как смазанная фотография. А потом его взгляд падал на руки, и алые ранки возвращали краски в поле зрения, болезненно напоминая, что в этом мире всё ещё есть кровь, жизнь, боль и – как ни парадоксально – надежда.
Но вот настанет вечер, и он снова окажется один на один с тенью своих тревог. Опять в его голову закрадётся мысль, что микробы не дремлют, что они уже поселились в его сознании. И он не сможет не прислушаться к этому зову воды, не сможет бездействовать. Ведь если он перестаёт мыть руки, он словно перестаёт существовать, теряет ту зыбкую оправданность, которую дал ему страх. В глубине ночи, возможно, краны снова начнут нашёптывать ему упрёки, раковина станет зеркалом, в котором он увидит кривое отражение собственной души. И утреннее солнце, в свою очередь, принесёт новый виток попыток справиться со всем этим или хотя бы на мгновение уняться.