Он смотрел, как вибрация стихает, и экран телефона гаснет, снова превращаясь в глянцевую чёрную плитку, на которой отражался его собственный лицо – искажённое, призрачное. «Вот он я, во власти страха, – подумал Дэн. – И никто не понимает этого до конца. Может, я и сам не понимаю». Руки снова вспотели, давая толчок навязчивому импульсу: «Надо помыть их. Надо…»
Но он только зажмурился, прикусив губу от внутреннего протеста. Одной части его «я» жутко хотелось погрузить ладони под воду, а другая часть кричала: «Если ты будешь продолжать, ты вообще никогда не остановишься!» И это противоречие уже сделалось невыносимым, словно две мощные силы начали разрывать его волю на части. И оба варианта казались одинаково катастрофичными.
Он опустил взгляд и вдруг заметил, что рука сама двигается в сторону ванной. Идёт автоматически, как зомби, запрограммированный на единственное действие. «Нет, хватит…» – прошептал он, усилием воли останавливая себя. Но тут же мозг подкинул ему видение: бактерии на кончиках пальцев, микробы на ладонях. Он словно чувствовал их движение, их зловещую пляску под кожей. Внутри разгорелся противный, пронзительный зуд, не физический, а скорей душевный, – так о себе давала знать паника.
– Я… я не могу, – задыхаясь, сказал он в пустоту, поставив телефон обратно на тумбочку. Затем, шагая как на ватных ногах, подошёл к ванной двери и замер на пороге. Здесь было темно, только тусклый полусвет из коридора обрисовывал знакомый контур раковины. Водопроводный кран притягивал его взгляд, напоминая неприступный идол: «Включи меня, – как будто шептал он в глубине сознания. – Заставь воду течь, смой свою вину, успокой раздражение». И ведь он понимал, что всё это – часть его внутреннего диалога, а не настоящее проклятие предмета. Но оттого было не легче.
Скользнув взглядом по своим рукам, Дэн сморщился от омерзения: глубокие трещины, налёт засохшей крови в некоторых местах, пятна, похожие на ожоги. Ему казалось, что сквозь эти крохотные трещины извлекается наружу нечто чуждое, что внутри у него миллионы микробов клокочут в кровотоке и вырываются наружу. «Бессмыслица, – отрезал он мысленно. – Я всего лишь человек, у меня нет сверхспособности видеть микроорганизмы». Но логика не работала против паники: она могла лишь констатировать её нелепость, но не могла отменить её власть.