– Держись, сестрёнка, – прошептал я, и мой голос сорвался, когда я начал напевать старую колыбельную, что пела нам мать, её слова текли через меня, как река через город. – Скоро ты будешь свободна.
Её глаза закрылись, и я почувствовал, как время замедлилось. Я ввёл последние команды, мои пальцы двигались почти сами собой, и Камень вспыхнул – красные линии на его поверхности разгорелись, как реки лавы, заливая зал багровым светом. Энергия рванулась наружу, я ощутил её жар на коже, её давление в груди, и увидел, как провода, ведущие к Акико, задрожали, передавая её разум в сеть. Монахи затихли, их взгляды были прикованы к нам, и я молился – не знал кому, духам ли, машинам ли, или просто пустоте, что простиралась за стенами храма. Сердце билось в ушах, как барабан, и я смотрел на экран, где появился её цифровой след – слабый, мерцающий, но живой. Это был наш последний шанс, и я цеплялся за него, как утопающий за соломинку, не позволяя себе думать о том, что могло пойти не так.
Я смотрел на экран терминала, где слабый цифровой след Акико дрожал, как огонёк свечи на ветру, и чувствовал, как время ускользало из-под ног, словно песок в нижнем городе, что смывало дождём. Храм вокруг меня гудел, его стены дрожали от нарастающей энергии Камня Они, чьи красные прожилки теперь пылали так ярко, что свет отражался в моих глазах, заливая зал багровым сиянием. Провода, тянувшиеся к Акико, вибрировали, их тонкий звон смешивался с низким гулом серверов, и я ощущал, как её разум – хрупкий, почти неосязаемый – поднимался в сеть, словно дым от благовоний, что всё ещё плавал под потолком. Монахи замерли, их молитвы оборвались, и в этой тишине я слышал только своё дыхание – тяжёлое, рваное, будто я бежал через весь Ниппон-Син без остановки. Я верил, что это работало, что я спасал её, но в глубине души что-то шевелилось – холодный, липкий страх, который я гнал прочь, сжимая кулаки до боли в суставах.
Внезапно терминал издал резкий сигнал – высокий, пронзительный, как крик дрона, что падает с неба, и я вздрогнул, мой киберглаз тут же зафиксировал всплеск кода на экране. Голограммы вокруг взорвались хаосом: мантры искажались, их иероглифы распадались на пиксели, а образ Акико – её цифровая тень, что я так бережно вёл в сеть, – начал трещать, как разбитое стекло. Я бросился к Камню, мои руки дрожали, когда я схватил его, и тут же отдёрнулся – он обжёг меня, его жар проник сквозь кожу, оставив красный след на ладони.