Томас никогда не забудет этот момент. Как дрожали его руки, когда он капал три капли в ложку воды. Как бился пульс в висках, когда подносил ложку к её губам. В этот миг он молился Богу, чтобы это не стало его последней ошибкой…
Мать проглотила лекарство, не просыпаясь. На мгновение Томасу показалось, что её кожа засветилась изнутри – тем же мягким, золотистым светом, что и жидкость во флаконе. Но, возможно, это был просто отблеск занимающейся зари.
Он просидел рядом с ней до утра, считая каждый вдох, вслушиваясь в каждый удар сердца. И постепенно начал замечать изменения: дыхание становилось ровнее, жар спадал, а на щеках появился легкий румянец – впервые за много месяцев.
Когда она открыла глаза, они были ясными – без той мутной пелены болезни, что преследовала её так долго. «Мне приснился удивительный сон,» – сказала она. «Будто я снова молода и гуляю по весеннему саду…» И впервые за долгое время её голос звучал без хрипа и надрыва.
За окном просыпался город. Где-то внизу отец ворочался на своей подстилке, приходя в себя после вчерашней попойки. В богатых домах слуги растапливали камины. В порту разгружали корабли. Никто не знал, что в этот обычный день в маленькой комнате под крышей произошло чудо.
Прошло три дня. Мать спала спокойно – впервые за долгие месяцы. Её дыхание было ровным, щеки порозовели. А сам Томас… с ним происходило что-то странное. Вчера, готовя новую порцию лекарства для матери, он случайно коснулся языком пальца, на котором осталась капля. Всего одна крошечная капля. Сначала не почувствовал ничего, кроме странного привкуса – словно гроза застыла на кончике языка. А потом…
Как описать то, что он испытал? Как будто кто-то зажег свечу в темной комнате его разума. Нет, не свечу – сотни свечей. Сидя над книгой господина Штейна – той самой, с золотым тиснением, он заметил, что латинские слова больше не путаются перед глазами. Теперь каждая буква словно светилась изнутри. Он не просто читал – он понимал. Формулы, рецепты, заметки на полях – всё становилось кристально ясным.
И этот странный прилив сил… Обычно к вечеру, после целого дня работы в аптеке, руки дрожали от усталости. Но сейчас, после трех бессонных ночей у постели матери, он чувствовал себя бодрее, чем когда-либо.
В дверь постучали – господин Штейн звал его в аптеку. День обещал быть долгим, но впервые за много лет он не чувствовал тяжести в теле и тумана в голове.