Толпа несколько расступилась, давая мне пройти. В груди ощущалась лёгкая настороженность – место было незнакомое, люди смотрели сдержанно, будто оценивая. Я шагнул вперёд, стараясь не подавать виду, что сам не до конца понимаю, где мы и что нас здесь ждёт.
– Здравствуйте! – сказал я какому-то мужику помоложе, который стоял у сарая.
– И вам не хворать! Проходь в хату, барин, – он показал рукой на крыльцо, а сам шустро нырнул в темноту другой деревянной постройки.
Мимо его ног прошмыгнула старая собака и, не обратив на меня внимания, засеменила дальше по своим делам.
А вокруг меня люди продолжали заканчивать долгий, полный забот день Молодая полная девушка загоняла овец в хлев на ночь, женщина постарше несла куда-то вёдра с парным молоком, видимо вечерний надой. Кто-то таскал из колодца в большую бочку воду, а вихрастый мальчишка тащил на вилах сено в коровник.
Я попытался сосчитать всех работников, но, люди сновали туда-сюда так часто, что мне это не удалось. А маленький мирок вокруг меня продолжал жить своей особой жизнью, размеченной привычным трудовым распорядком, где каждый знал своё дело. Всюду слышалось мерное шуршание, цоканье копыт, плеск воды. Запахи – тёплого молока, сена, прелых досок, земли – смешивались и создавали ощущение надёжности этого быта, крепкого, давно устоявшегося порядка.
Темнело очень быстро. Ночь наползала на двор мягко, придавая строениям неясные очертания. Где-то в отдалении вскрикнула птица, в хлеву громко всхрапнула лошадь, а от дальнего края двора донёсся глухой стук – вероятно, кто-то закрывал амбарную дверь.
Этот самый стук вернул меня в действительность.
Делать нечего, нужно идти знакомиться с хозяином. Внизу живота опять засвербело. И я решил не торопиться. Размял конечности, прошёлся вокруг телеги, слушая, как под ногами похрустывает утоптанная земля, вперемешку с крошками соломы.
Окрестности большого двора уже теряли свои контуры в темноте. У каждого участка, где что-либо делали люди, висел интересный, с трепыхающимся огоньком, видимо, керосиновый фонарь. Пламя, словно живое, вздрагивало от ветра, порой бросая причудливые тени на заборы и стены строений. Все места, где совершалась любая работа, я видел отсюда очень отчётливо. Люди же, вряд ли видели меня в сгущавшейся темноте.
Электричества тут явно не было от слова «совсем». Сколько мы ехали – нигде я не видел ни электрических столбов, ни проводов. На это я уже давно обратил внимание. Как и на то, что в этом дворе, да и во всей округе, жизнь продолжала идти в старинном ритме – неторопливо, но надёжно, без суеты, в простом труде, который скреплял всех обитателей этого места незримыми узами общего быта и забот.