Старый сыщик негодующе фыркнул:
– Ну ты, Виктор, даешь, сравнил ерша с селедкой. Убийцу князя Мериносова-Бельского я полгода разыскивал. А на поиск имения я семь лет жизни положил! Семь! Ты представляешь, насколько это сложное дело было? Чтоб и до сыскного отделения добираться легко было, и пруды со щучками присутствовали, и недорого чтоб, и мезонин был… Какой там мезонин, ну какой же там мезонин! Капитально же сделан – хоть из пушки трехдюймовой пали – ничего ему не будет.
Я закатил глаза.
– Парослав Симеонович… Ну поймите, я же как лучше советую. Ну сами ведь понимаете, другой надо сценой открыть. Более увлекательной. Динамичной. А когда князя Мериносова-Бельского на балу закололи, там как было? Сперва драка с убийцей в маске, потом погоня за ним по крышам. А затем и вовсе перестрелка!
Шеф негодующе всплеснул руками:
– Перестрелка? Вот тебе бы только про перестрелки читать. Виктор, тебе их что, на работе не хватает, что ли?
Парослав Котельников бесцеремонно дернул меня за полу новенького, но уже простреленного сразу в двух местах плаща. Затем расстроенно покосился на сиденье, где лежал его любимый котелок, безнадежно испорченный попаданием крупнокалиберной пули.
Одежду нам с шефом продырявили пару часов назад, когда вместе с командой агентов мы брали банду кровавого есаула Плахова. Несколько дней мы находились в Санкт-Шлиссельбурге, тщательно готовя засаду, и вот, наконец, шайка была разгромлена, а мы погрузились в служебные локомобили, двинулись обратно в столицу.
В дороге каждый из нас убивал время как мог.
Парослав Симеонович черкал в блокноте наброски своих мемуаров. Я как мог давал советы по их улучшению. Сидящая рядом со мной Ариадна – единственная из нас, чей гардероб совсем не пострадал в перестрелке, меланхолично вычищала встроенные в ее пальцы лезвия.
Откинув к своим высоким сапогам очередной покрасневший от бандитской крови платок, сыскная машина поднесла руки к биофарфоровому лицу. Критично оглядев лезвия со всех сторон, она с явным намеком обратила на меня свои светящиеся синевой глаза.
Я взглянул на кучку багровых тряпочек у ее ног, что еще четверть часа назад являлись моими белоснежными, отменно накрахмаленными батистовыми платками. Затем возмущенно посмотрел на напарницу.
Та продолжила требовательно смотреть на меня.