– Готов вас выслушать и явить мудрость, если она снизойдет на меня, – выдает Джордж самую короткую речь в королевском дворце за последние лет двести. Речь, которая способна довести до белого каления любого наставника дворцовой этики: чтобы принц и при простом народе признал, что может быть недостаточно хорош…
Ремесленники недоуменно переглядываются, а затем начинают жаловаться. Жалуются на плохой урожай, затяжные ливни и солнцепек, соседских коз, кражу коров, распоясавшихся волков, некачественную древесину, блеклые ткани и дорогие заграничные специи. Жалуются, жалуются, жалуются. Спорят, скандалят, дерутся. Уже через несколько часов Джордж готов отдать свою корону ближайшему стражу и сбежать обратно в горы. Единственный, кого бы он с удовольствием послушал, молчал больше всех. Возможно, в этом был виновен и сам Джордж, который завалил плотника десятками вопросов про то, как сделать полку и как прикрепить ее к камню надежнее всего. К счастью, никто, кроме самого плотника, не задался вопросом, зачем это знание принцу.
Когда прошения, наконец, заканчиваются, солнце ехидно расплескивает огонь по небу. С гудящей головой и затекшими конечностями Джордж еле поднимается с трона и выходит на улицу, желая бросить в этот огненный шар чем-то острым и болючим. Свежий ветерок услужливо напоминает, что он еще жив и способен на месть. Не солнцу, конечно. Наставнику. Правда, не ту детскую вроде подкинутой в суп лягушки, а что-то безжалостное, масштабное, пугающее… План вырисовывается с каждым мгновением все точнее и четче, как внезапно на голову обрушивается ночь. Очень знакомая, когтистая, до безумия страшная ночь.
– Да где ж ты была несколько часов назад?! – возмущенный вопль разлетается над Западным садом, когда драконья лапа вновь смыкается на талии принца.
Воздушные потоки, как и в первый раз, заставляют разлетаться светлые волосы, натянутые нервы, чуть пухлые щеки, кружевное жабо и оборки на рукавах. Сегодня Джордж не вопит, вспоминая незапланированный обед из насекомых. Лишь покрепче сжимает корону, представляет, как выдергивает из ножен меч и… И кланяется драконице в ножки, чтобы не растерзала его на кучу жареных кусочков мяса. Смелость смелостью, а благоразумие никто не отменял. По крайней мере, не отменял тот, кто хотел прожить чуточку больше двадцати лет. А Джорджу уже двадцать один, так что умный – это явно про него.