…А в глубине корабля, оставив все заботы, спал человек. Он лежал поверх одеяла, в распахнутом альпаке и кителе. Отопление едва работало, иллюминатор наглухо задраен и задернут бархатной шторкой – борт-то наветренный. Посвист норд-веста, шлепки волн, слышные, как нечто очень далекое, баюкали спавшего, но делали сон неспокойным…
Шум на верхней палубе усилился, лицо напряглось – человек увидел ясно, что его беспокоило. То была земля в океане – и длинный старый дом с маленькой девчушкой в окне, что-то кричавшей ему. Беда! Он плыл острову, к дому, на чудище, проглатывающем все на своем пути. Девочка зовет, будто видит только его, а не опасность! И он плывет к ней и боится за нее и – усилием воли отодвигает берег… А чудище, как одна зубатая пасть, мечется по морю: оно учуяло страх и рвет его без боли, без надежды…
В каюту без стука заглянул офицер в новеньком альпаке большого размера с надвинутым капюшоном. «Спит», – тихо сказал он, и все же присел на баночку, о чем-то задумавшись. Потом тихонько встал, но не сделал и двух шагов к двери, как услышал хруст койки. Лейтенант сел, сбросив ноги, но еще, видимо, не проснулся, стрелял глазами по каюте, и присутствие постороннего его явно не обрадовало. С усилием разжал губы и произнес равнодушно:
– Куда ты? Садись! Я сейчас. Мне что-то снилось. А когда кто-то… я не могу вспомнить. Но я вспомню… я все помню, это мой крест.
Офицер откинул капюшон и снова вернулся на баночку.
– К столу садись, совсем забыл про меня, – все еще полусонно сказал Лейтенант, направляясь к умывальнику.
– Все спящим застаю… Извини, тебе бы отоспаться не урывками…
Старшему лейтенанту Мамонтову, офицеру особого отдела, нравилось бывать в этой каюте. Он никак не мог взять в толк, что источает в ней ощущение необыкновенного уюта и покоя. Он снова – скорее по профессиональной привычке – внимательно ее осмотрел, тем более что Лейтенант включил верхний плафон (в море он себе этого не позволял). Взгляд отдыхал на предметах – приметах личности хозяина. То дальневосточный пейзажик, то яркий парусник на закате, очередная забытая книга на пустующей кровати – из «закрученных»… Та же толстая тетрадь на столе, рядом с пузатым блестящим кофейником. И – дельфины! повсюду дельфины! Рисунки, наброски… На каждом – обязательно! – внимательные глаза или глаз, а в них всегда и говорящее выражение – разное! Колдовство какое-то.