– Посмотрите на часы! Вы – кто? Мы – кто? Для чего мы здесь?
Ответом было только шумное сморкание Розова и его шутка вполголоса: «У сопливых забот мало…»
– Сопли надо глотать! – снова с необычной для него резкостью сказал командир, не глядя на флагманского специалиста. – Задержка только за вами. Полчаса назад мы должны были отойти от пирса! Нам еще загружаться в бухте Адонис, там ждет ценный груз.
– Отойдем через час, товарищ командир, – вдруг спокойно заверил старлей Ребров, и командир обернулся к нему.
– Только не лай командир, да? Спасибо, успокоил, как собаку погладил… Десяток минут, ерунда…
Командир корабля и в самом деле будто бы успокоился, закурил и вдруг выпалил, но не во весь голос – присутствие старшего начальника сдерживало его:
– Ерунда – кабы погон на нас не было!
Тот, кто его знал, видел: гнев командира только зрел, до девятого вала дело не дошло…
НШ вопросительно смотрел на Розова, но тот только руками разводил, мол, как хотите, а погоны здесь не причем.
– Что там, Александр Никифорович? Только… о соплях мы уже слышали.
– Ну что… Ферма действительно гнутая… А пальцы не гнутся…
– Флагспециалист! – высоким и очень недовольным и некрасивым голосом окликнул Розова начальник штаба. – Что вы, действительно, пускаете сопли… В другие дни и пару минут на верхней палубе не бываете…
С Розовым стало происходить нечто необычное. Он, очевидно, терял всякий интерес к тому, что слышал здесь… Розов из тех многих и многих специалистов среднего звена, кто очень тяжело переживал принижение и унижение своей профессии. Ракетную подготовку он видел доминирующей, т. е. адекватной назначению самого корабля. Но давно понял, что его интерес глубоко не совпадает со служебными установками, которые приспособлены к интересам штабов. «Таковы реалии, Никифорович, смирись!» – говорили ему дружески, видя, что готов горы двигать. А вскоре и сам мог насыпать гору «важных» пунктов, почему ракетной подготовкой не грех и пренебречь, ради общего спокойствия и особо – береговых чинов. И все-таки… Нет-нет да всплывало одно маленькое «Почему?». Бывало, до тошноты мучило: «Я ведь ракетчик! – но это никому не нужно. Подметало, выгребало…». А ниже – до матроса – что с них спросишь? И обидно было до слез за отсиженное и выученное, передуманное и задуманное с училищной скамьи, будто тебя тихо, но нагло обокрали, выбросив твое понимание службы за борт – море все стерпит.