– Хорошо-хорошо, мне и эта подойдет, хоть и чужая. А ты побудь одна. Недолго. Тетя Лола обещала присмотреть за домом. Может быть, придет к тебе! Никого не бойся! Да и мама скоро придет, ты же знаешь…
И присел возле нее прямо на свою сумку, их глаза оказались друг против друга.
– Обещай мне, что не будешь бояться и плакать!
В глазках стояли слезы, но она охотно покивала головой.
– Вот поцелую твой лобик, и ты будешь спокойной!
Она и вправду улыбнулась, когда он чмокнул ее в теплый лобик. Он встал и пошел, не любя соли в своих глазах. У двери обернулся и помахал ей картузом.
Закрыв дверь, и спиной прижав, он ясно, до холодного пота, осознал вдруг, что именно этой девочке отказано в той жизни, где есть Солнце и Море. И за это кто-то и когда-то обязательно ответит.
III
Выйдя за калитку и повернувшись спиной к совсем осатаневшему ветру, он дал волю своему гневу. Кого ругал, кому грозил – вряд ли представлял ясно. Только кончилось тем, что бросил свой «барабан» на асфальт, сильно пнул ногой, и тот покатился под гору толстым куском дерьма, тяжело переваливаясь, но не собираясь останавливаться… А когда его все же догнал, то сел верхом, тупо глядя на бухту, полуостров, домик у пирса и суетившихся у него морячков. И снова громко выругался, не понимая на что или на кого направить злость и отвращение.
«Кроху пытаются втоптать в грязь! – презрительно бросал он вперед себя, получалось – бухте, лежащей перед ним. – Они делают ее крайней в своей паршивой жизни!»
Взгляд его упал на странное сооружение невдалеке, у дороги. Оно тоже смотрело на него черными глазницами оконных проемов. Несомненно, блок-пост когда-то. Видны и остатки шлагбаума… Вдруг понял, что сейчас закурит, забыв обещания, в том числе и самому себе. Больше месяца не курил, хотя всегда носил сигареты с собой.
…От глубоких затяжек он содрогнулся внутри и куда-то поплыл. Дым ли, табак ли, или что в нем намешано – крупный наждак по тяжелым мыслям, окаменевшим от безысходности. Мысль не шла вперед – она пошла назад…
* * *
Вот когда понял правоту несчастного друга юности. Звали его Жора. Был он инвалид первой группы от тяжелой травмы в детстве. Прожил 25 лет. Был умен, начитан, вполне мог преуспеть в науке, но… Слишком переживал, что кругом столько несчастных, что никакая наука им не поможет. В том числе и ему самому. Скорее всего, это и свело в могилу. Он мечтал быть рыцарем духа. Никто сейчас не знает и даже не задумывается, что это такое.