Три ноты на самом краешке Земли - страница 69

Шрифт
Интервал


* * *

Еще не дойдя до беседки, Пашка услышал, а потом увидел, каков во гневе Горшок. Он бил Никонова лично и это не было похоже на обычную «профилактику». После двух ударов Никонов упал, со стоном отполз к штабелю и, прислонившись к ящикам, поджал ноги, видимо, находя эту позу удобной для обороны. К нему тут же подскочил Крылов, наклонился и, свирепо тряся белесыми космами, заорал:

– Где ты взял сигареты?! Говори, сука! Ты его навел на нас?

– Это мои сигареты, от моего командира! – успел сказать Пашка, но к нему тут же подкатился Горшок и коротко, без замаха, не ударил, а резко ткнул под ребра вытянутой ладонью, как широким ножом, и сразу отошел к Никонову. Пашка согнулся пополам, хрипло пытаясь вдохнуть воздух, но никак не мог поймать оборвавшееся дыхание, качнулся и отлетел к остаткам забора, некогда отделявшего дворик от мола. Его рвало, он крутился волчком, потом кулем свалился на бок, белый, как морская пена. Сил хватило только на то, чтобы приподнять голову и положить ее на приятно-холодный камень, гладкий как стекло. Дыхание медленно, микроскопическими дозами само возвращалось к нему.

– Ты его навел, падаль?! Это его сигареты!.. Вот чинарик, он бросил!

Голос Горшка удивил Пашку: он пел тоненьким фальцетом, так что старшина даже приподнялся – он ли это кричит. Горшок пел как в древней опере под открытым небом в честь уходящей зари… И это было мерзко.

– Что ты ему сказал?! Ты все сейчас расскажешь, агнец божий! – и Горшок грязно выругался, тоже напевно, почти в рифму, и глазки его под редким русым чубом стали совершенно свинскими.

Зрители – трое годков и пара «шестерок»-полторашников – как и положено в театре, не очень интересовались происходящим на сцене, они курили и говорили о чем-то своем.

– Не упрямься, Наука, выкладывай все, хуже будет! – старшина Крылов понизил тон, и у Горшка тихо спросил: «Может, хватит, Гарик? Каплей на пирсе…». Тот небрежно ответил: «Фараона Силыч угости тем, что надо, мы и с ним посчитаемся…»

– Ничего он вам не расскажет… – тоже выругавшись, выдавил из себя Пашка, пытаясь отвлечь на себя кровососов. – Нечего и рассказывать!

Горшок обернулся к нему, кажется, его глазки, полные поросячьего визга, не видели ничего. Скорее всего, так оно и было. Он никогда не мог держать во внимании больше одного объекта: говорят, следствие падения в котельное отделение. Пашка огромным усилием воли заставил себя подняться и взял увесистый булыжник… Но «крылатый» черт опередил его, сходу, неловко, но сильно пнул ногой под те же ребра…