– Огонь – плохой способ стать видимым, – сказал Арсений, садясь на корточки рядом.
Лёва дёрнулся, роняя спички:
– Ты из психушки? Отвали!
– Нет. Я из тех, кто видит звёзды даже днём.
Он протянул руку, но Лёва отпрянул:
– Не трогай меня! Ты… ты как они. Все думают, что я ненормальный.
– Ненормальные – те, кто не замечает, что Земля кружится в темноте, а они всё спорят, чья коробка из-под пиццы вкуснее.
Лёва замер. Никто раньше не говорил с ним о звёздах.
Арсений коснулся его плеча. Перед глазами поплыли образы:
Отец Лёвы, бьющий сына ремнём за «ненужную блажь».
Одноклассница Машка, крадущая его очки и кричащая: «Слепой крот!»
Ночное небо в осколке зеркала – единственное, что осталось от маминых вещей.
Но больнее всего было ощущение невесомости – будто Лёва парил в космосе, а к ногам привязали гирю из насмешек. Арсений стиснул зубы. Его собственная боль (Катя, задыхающаяся в душной комнате) сплелась с лёвиной.
– Зачем ты это делаешь? – Лёва вырвался, заметив слёзы на лице Арсения. – Тебе же хуже!
– Потому что иначе никто не услышит твой крик. Даже в космосе.
Он достал из рюкзака потрёпанный блокнот и уголь.
– Рисуй. Преврати огонь в чёрные дыры, а боль – в созвездия.
Лёва засмеялся – горько, по-взрослому:
– Это бесполезно.
– Звёзды тоже кажутся бесполезными, пока одна из них не упадёт тебе в ладонь.
Мальчик взял уголь. Первая линия дрогнула, как спутник на орбите.
На рассвете Лёва принёс рисунки в церковь. На них было:
Школа, превращённая в ракету.
Одноклассники в скафандрах с надписью «Страх».
Он сам – с крыльями из книжных страниц.
– Почему ты не сжёг это? – спросил Арсений, разглядывая космические шторма.
– Потому что ты показал мне другой способ гореть.
Внезапно дверь распахнулась. Ворвался отец Лёвы, краснорожий от водки:
– Дома сидишь, как партизан, а тут с бомжами шатаешься!
Арсений встал между ними. Прикосновение к груди пьяницы вызвало волну:
Похороны жены (рак лёгких от заводской пыли).
Страх, что сын повторит её судьбу.
Любовь, задушенная водочным угаром.
– Он не бомж, – вдруг сказал Лёва. – Он… космонавт. Летит туда, где боль становится светом.
Отец застыл. Возможно, впервые за годы увидел сына. У Арсения пошла носом кровь.
На следующий день Лёва нарисовал на стене церкви ангела с телескопом вместо сердца. Арсений, лёжа в лихорадке, услышал, как Марина ворчит у алтаря: