– Поздно уже, – вздохнула Агата, прижимаясь щекой к плечу спутника. Будто подслушала мысли. Хотя, может быть, просто увидела часы на станции.
– Лучше поздно чем никогда, – ободряюще улыбнулся Клод, но тут же понял, что промахнулся.
– Боље икад него никад, помню, – конечно, она помнит. Скорее свое имя забудет, чем умирающих сербских солдат в Керкире. – Но чаще они другую пословицу повторяли: боља је поштена смрт него срамотан живот.
Клод проглотил упрёк. Ни к чему тратить еще одну ночь на этот нескончаемый бессмысленный спор. Терпеть осталось недолго. Интересно, многие бы из тех несчастных, обессилевших от голода беженцев выбрали срамотан живот, если бы Клод предложил? Но Клод не предлагал. Никому и никогда не предлагал, кроме Агаты.
Они сошли на товарной станции, посреди клубка путей и нагромождения вагонов. В самом безжизненном месте, какое только можно отыскать на окраине большого города, под расчерченным проводами небом.
– Подожди меня здесь, – сказал Клод, целуя пергаментные веки любимой. Глаза под этими веками легонько дрожали. Ее хрупкие пальцы почти умоляюще гладили его ладонь, сжимающую ручку саквояжа. – Обещаю сперва поискать франкистов.
Грустная шутка, и Агата, конечно, не подумала улыбнуться. «Обещай, что будешь пить только кровь франкистов!» – с той же мольбой в голосе требовала она когда-то, провожая его на войну. Если бы Клод послушал ее тогда, он бы умер от голода в Каталонии. Не надо было слушать ее и раньше. Всё могло бы быть по-прежнему, и светлячки, и качели. Но уж лучше икад, чем никад.
Навстречу Клоду попался обходчик. Нет. Обходчики – тёртый народ, и хватятся его раньше, чем какого-нибудь забулдыги. Кто-то лез под вагонами, втаскивая следом свои баулы. Далеко. На краю платформы курил полицейский. У этого просто-таки на лице было написано «Вставай, Испания!», но нет. Под забором бездомный – его Клод учуял раньше, чем увидел. Ну нет. Двое люмпенов на задворках вокзала. Нет. Молодая женщина с огромным чемоданом. Клод помог ей с вещами. Женщины и дети – это крайний случай. Раньше не приходилось так часто напоминать себе об этом.
Франкист нашелся через добрых четверть часа. Одиночка, он перелез через забор, чтобы бесплатно отлить на путях, и жадность сгубила фраера. Клод бесшумно поставил саквояж на землю за товарным составом, тело опустил рядом, и, тихонько насвистывая, взялся за инструменты.