– СТОЙ!
Теряю тапки на ходу, выбегаю на улицу и бегу за медленно едущим транспортом босиком, в домашнем бесформенном хлопковом халате.
– СТОЙ!
Задыхаюсь от бега и слез. Он никогда не останавливается. Он всегда проезжает мимо будто в нашем микрорайоне совершенно нет детей.
Но они есть. Я слышу их плач каждую ночь. Их стенания разрывают мне легкие изогнутыми ржавыми гвоздями, и по моим внутренним органам течет бурлящий кипяток.
– ЭМИЛИ! – раздается позади.
Оглядываюсь и вижу полуобнаженного босого мужа, бегущего следом. Он ловит меня, пытается затащить обратно в дом, и мы мокнем под щедрым холодным душем из дурацких разбрызгивателей.
– Наша дочь… – еле дышу и плачу, – Стив… ее опять увезли… почему я больше не могу видеть ее?
– Милая, идем в дом, – пытается быть заботливым, – Ты принимала таблетки, выписанные доктором Драйвом?
Его руки словно смирительная рубашка, мои запястья стягиваются на копчике, и я не чувствую власти над своими руками. Я закрываю глаза, и вокруг все стихает.
Я не слышу шипения работающих поливалок, не слышу, как дзинькает детский велосипед, как по микрорайону частного сектора крадучись едут дырявые сгнившие ведра, которые вроде как все еще называют машинами. Ветер не колышет мелкие листья, черные птицы замирают в полете, готовые упасть замертво в эту секунду.
– Эми, прошу тебя, успокойся. Наша дочь живет пока у наших добрых друзей. Она вернется, когда тебе станет лучше.
Слышу быструю отрепетированную речь. Тон его стыдливый, и меня это нестерпимо бесит. Мои плечи сопротивляются, но ноги ватные, и на них будто надели пудовые гири, увязшие в зыбучем песке. Я начинаю кричать. Я никогда в своей жизни не кричала так громко, не звала своего маленького ангела так отчаянно.
– ПУСТИ-И-И-И!
Ничто и никто не смеет пошевелиться в эту секунду, будто кто-то нажал две вертикальные палочки на пульте управления одной сплошной галлюцинацией. Единственное, что движется прямо сейчас, это огромный темно-зеленый мусоровоз, который завернул на нашу узкую улочку и слегка задел мусорный бак самых любопытных и отчаянных зрителей моей погони за дочерью. Глухой звон прикоснулся к виску.
– Пус-ти, – говорю и не узнаю свой голос, теперь грубый и озлобленный.
Это не я…
Я всегда боялась того, кто живет за углом моей несчастной души, похожей на настоящий дуршлаг, израненный острыми осколками из страданий. Я боялась того, кто заставляет делать необъяснимые вещи. Второе я, которое в любой момент может захватить власть над моим разумом и овладеть моим телом. И в тот день это наконец-то произошло.