Заинтригованный Дмитрий Андреевич шагнул к сникшей девушке. Его чуткие, но настойчивые пальцы коснулись ее дрогнувшего подбородка с просьбой поднять голову. Каплями прозрачного янтаря кротко глянули на вельможу осененные густыми ресницами карие глаза. Мужская рука тронула зардевшуюся от непривычного ей участия щеку, вязь пышных завитков темно-русых волос.
Взгляд пришедшего в замешательство князя замер на утонченных чертах девичьего лица.
– Мне вдруг показалось, – не уверенный в своем предположении, выговорил вельможа, – что я уже имел удовольствие встречаться с вами, дитя мое.
– Минувшим летом ваше сиятельство удостоили высокой честью наш скромный столичный дом, – тепло улыбнулась польщенная его памятливостью гостья, – не погнушавшись принять приглашение на обед по случаю именин моей матери. Послушная дочь, я развлекала гостей игрой на клавикордах, и вы были столь великодушны, что похвалили мое музицирование.
– Княжна Елецкая, – разрешил загадку внимательный слушатель.
– К услугам вашего сиятельства, – склонилась перед ним в очередном изящном реверансе девушка.
Остановившись взглядом на согбенной волей судьбы фигурке, одетой с разительной для ее недавнего величия скромностью, князь с искренним сожалением выдохнул:
– Бедное дитя!
Ведающий делами ІІІ департамента, делами находившихся на особом положении губерний, он лучше кого бы то ни было знал о последствиях ликвидации местных особенностей Прибалтийского края. Январь 1783 года ознаменовало негодование аристократической верхушки образованных высочайшим указом Ревельской и Рижской губерний, вызванное появлением ограничивавшей привилегии господ Жалованной грамоты дворянству. Не преминул предосудительно высказаться о реформе и князь Елецкий, женатый на дочке предводителя дворянства ныне упраздненной Лифляндии. В сочельник он был арестован, а вскоре осужден и, лишенный титула, после конфискации всего имущества в пользу казны сослан в Сибирь, не вымолив права дознаться об участи жены и дочери.
Опомнившийся вельможа усадил подавленную юную гостью в удобное кресло подле стола, любезным жестом пригласил сесть и сопровождавшую ее барыню.
– Чем я могу быть полезен вашему сиятельству? – молвил он, готовый претворить в жизнь прошение княжны.
Та повела взглядом в сторону спутницы.
– Позвольте мне объясниться, – переняла женщина нить беседы в свои руки. – Княжна Елецкая, чьей бедой изволили проникнуться ваше сиятельство, – обращен на внимающего ее словам князя подобострастный взгляд, – моя внучатая племянница. Давеча минуло сорок дней, как ее мать, не вынеся бесчестья и лишений, почила в бозе, – осенила себя крестным знамением барыня. – Только я у обездоленной сироты на этом свете осталась, – скрипнул явной досадой голос «благодетельницы», не смущающейся присутствием прикусившей губу девушки. – Да какая ей помощь от немощной, влачащей жалкое существование в провинциальной глуши, разоренной долгами и тяжбами дальней родственницы? – глянула проникновенно на князя помещица.