– Ваня, Ваня, успокойся, я не хотел тебя обидеть,– виновато бормотал Долгов, не ожидавший такого всплеска.– Извини за мой язык, по-глупому получилось.
Иванова истерика прошла так же быстро, как и началась. Он сник, сгорбился на лавке, дрожащей рукой сгреб бутылку и застучал горлышком по кружке.
– Что мне тебе тыкать, я сам неудачник в этой жизни, – горестно вздохнул Долгов.– Жена рано померла. Сына сам на ноги поднимал. Вырос, женился. Я их поселил, невестку в квартире прописал. Ну, а потом… Знаешь, Вань, раньше я такому не верил – хоть в петлю лезь. А я и правда уже подумывал… чтоб им не мешать. Тут мне подсказали про север, я вот в чем был, рюкзачишко хвать – и на поезд. До сих пор опомниться не могу.
Помолчали. Иван сидел в оцепенении, глядя в одну точку. Стрелка успокоилась, положила голову на лапы и задремала. В печке сухо потрескивали угли.
– Внук уже есть,– тепло улыбнулся Долгов.– Хороший мальчуган, любит деда за нос дергать.
В землянке снова воцарилась тишина. Какая-то странная тишина, говорящая. Ивана все больше сгибало на скамейке, он словно оседал под тяжестью своих дум.
– Слышь, Вань,– нарушил тишину Долгов.– Желание-то мое чуть не исполнилось – погибал я. А спас меня не кто-нибудь, а ты… Как это?
Не шевельнувшись, глядя в одну точку, Иван медленно поднял палец кверху. Подержал и опустил руку.
– Н-да…– проронил Долгов.
И снова тишина.
Иван наконец глубоко вздохнул, выпрямился. Глаза его смягчились, и он заговорил:
– Я тоже в свое время приехал на север, на заработки. Теперь вот тут… Жениться еще хотел,– горько усмехнулся он.– У матери и сестры гостил однажды во время отпуска, познакомился с одной приятной дамой. Заявление в загс отнесли. Вернулся из отпуска, а шахту закрыли. Безработный… Шубу норковую обещал, летом в Сочи собирался ее свозить… Метался, искал работу – везде сокращения. А что было заработанного, все в труху. Были тысячи – стали копейки… Теперь вот в лесу.
– Не понимаю…– начал было Долгов.
– Чего ж тут не понять?– с усталым спокойствием усмехнулся Иван.– Пять лет уже в лесу. Поначалу думал, временная она, жизнь моя бичевская, потом сообразил: отсюда мне – как с того света… Всё. Решил, что нет меня. Ни сейчас, ни в перспективе. Упросил тут одного за бутылку… по пьяни дело было… матери написал он своим подчерком, что я утонул в половодье и не нашли.