Рация зашипела, выплюнув короткий всплеск статики. Олег вздрогнул, потянулся к ней. Снова тишина. Только ветер выл снаружи, обтекая корпус яхты.
В этой изоляции было что-то первобытное. Человек против стихии. Человек внутри стихии. Без опоры, без связи с миром.
Олег посмотрел на карту. До точки встречи оставалось три дня пути. Три дня абсолютного одиночества. Три дня наедине с морем и воспоминаниями.
Он вышел на палубу. Небо и море слились в единую тёмную массу. Яхта казалась крошечной точкой в этом бескрайнем пространстве. Уязвимой. Незначительной.
Олег проверил приборы в третий раз за час. Навигационная система работала без сбоев, но что-то не давало ему покоя. Взгляд зацепился за наручные часы – швейцарские, подарок от Насти на сорокалетие. Секундная стрелка двигалась рывками, как будто преодолевая невидимое сопротивление.
Он сверил их с хронометром на приборной панели. Разница в три минуты. Его часы спешили, хотя ещё утром шли точно. Олег нахмурился, подкрутил заводную головку. Возможно, сказывалась качка или перепады давления.
На столике лежала раскрытая книга – старый потрёпанный том Бродского, который он перечитывал в минуты бессонницы. Олег мог поклясться, что оставил её на странице с "Письмами римскому другу". Теперь же книга была открыта на "Сретенье" – стихотворении о смерти и встрече с вечностью.
"Странно," – подумал он, но не стал зацикливаться. Должно быть, забыл или перевернул страницу машинально. Память иногда подводила его с тех пор, как не стало Насти.
Он вышел на палубу. Ветер усилился, гнал по небу рваные облака. Яхта разрезала волны, оставляя за собой пенный след. В шуме ветра ему почудилось что-то – едва различимый шёпот, будто кто-то произнёс: "Олег".
Он резко обернулся. Никого. Только ветер и волны. Воображение играло с ним злую шутку. Или одиночество. Или и то, и другое.
Олег глубоко вдохнул солёный воздух. Возможно, стоило отдохнуть. Усталость накапливалась – он почти не спал последние два дня, проверяя курс, слушая прогнозы погоды, просчитывая риски.
Вернувшись в рубку, он заметил, что часы теперь отставали на минуту. Это противоречило законам физики и здравому смыслу. Механические часы могли спешить или отставать, но не менять направление хода за несколько минут.
Олег снял их с запястья, положил на стол. Секундная стрелка дёрнулась, замерла, потом продолжила движение – теперь уже в нормальном темпе.