Я отодвинула ее в сторону. Она было тяжелее, чем я ожидала.
Вид, из нашего покрытого грязью, окна был не похож на тот, который мы видели по пути во дворец. Мы увидели плавный изгиб костяного холма, в который был врезан дворец.
«Мы в ловушке.» Отчаяние грозило разрушить меня. Мои пальцы скользнули по краю занавески, пока моя рука не повисла сбоку, в поражении.
«Мы находимся, буквально, между дверью и стеной сплошного холма.»
Мила поерзала на кровати. «Дверь также заперта», – пробормотала она. «Будь он проклят», – пробормотала я. «Будь проклято все это.» Мила ничего не сказала. Я позволила пыльной занавеске упасть на место, но не раньше, чем мельком увидела ворону, слетающую по склону холма, зажатую между дворцом и костяной стеной. Щель была едва достаточно широка, чтобы ворона могла пролететь через нее.
Даже вид вороны не мог вызвать улыбку на моих потрескавшихся губах или дать надежду в моем иссохшем сердце.
Я отвернулась от нее и оглядела комнату.
Здесь, я была благодарна только за одно. Уединенность ночных горшков.
Дома, мы пользовались ночным горшком в главной комнате, когда было слишком темно или сыро идти в туалет в саду. Я в полной мере воспользовался новообретенным уединением и потащилась через комнату к двери. Мое тело не требовало ночных горшков, оно требовало уединенности маленького чулана. Я не хотела, чтобы Мила видела, как я плачу.
Должно быть, я провела в чулане достаточно времени. Когда я закончила плакать в свои окровавленные и сухие руки, и вернулась в комнату, я обнаружила, что в там были две служанки.
Мила слонялась вокруг одной, наполняющей корыто.
Она выглядела так же, как и я, жаждущей наконец искупаться. На ее обожженных рыжих кудрях собрались частички грязи и крови, оставшиеся после того, как Ведагор дал ей пощечину, а ее щеки были залиты слезами.
Миле требовалось нечто большее, чем просто искупаться, чтобы смыть с нее прилипшую грязь. Нам обоим требовалось больше.
У подножья моей кровати вторая служанка, осторожно, опустила стопку белых коробок, перевязанных шелковистыми красными лентами. Мы с Милой переглянулись. Мои глаза выражали подозрение, а ее медовые давали ответ на вопрос, который я не задавала. «Идолопоклонники», – прошептала она через всю комнату.
Идолопоклонниками были добровольные смертные, которые проживали во Дворце Богов и предпочитали прожить свою жизнь в полном рабстве.