Илья понял, что может говорить о своём состоянии часами, и замолчал, чтобы дать главному врачу ответить. Татьяна Всеволодовна, тяжело вздохнув в трубку, сказала:
– Хорошо… Не забудь только паспорт и страховку.
После слов о паспорте и страховке на него вдруг нахлынули воспоминания о том, как он покорял Москву – хотел попытать счастья в столице, так сказать. С работой тогда было туго. В одном из хостелов он познакомился с бойким парнем по имени Эдик, который, казалось, всегда был в приподнятом настроении, нечаянно заражая им попавшего под руку собеседника.
– У тебя есть работа вообще? – спросил его как-то раз Эдик.
– Есть, но только у художников в мастерских – натурщиком. Позирую для картин, знаешь ли. Работа интересная, живая, но её мало…
Эдик для жителей хостела был своего рода бельмом на глазу, поскольку вёл себя вызывающе, привлекая повышенное к себе внимание. Бывало, он представлялся женскими именами и флиртовал не только с девушками, но и с мужчинами. Некоторые принимали его за гомосексуалиста, но он лишь скалил зубы и развлекался дальше. Только потом Эдик признался, как сильно это его задевало, даже обижало. Он также делился с Ильёй рассказами о тяжёлом детстве и непростых отношениях с родителями. Но у Ильи он не вызывал ни жалости, ни сочувствия: мало ли таких – раненых, покалеченных душой в раннем детстве, которые потом выплёскивают всю горечь на окружающих.
– Пойдёшь сегодня со мной. Думаю, тебя примут сразу. Только возьми с собой паспорт и страховку.
– Какую ещё страховку? – озадачился Илья. Слово-то какое – как будто из американских фильмов и звучит как больничное. В больницу, что ли, он его поведёт?
Однако Илья немного воспрял духом – всё-таки появилась возможность получить более стабильную работу. Но тревожили мысли о новом коллективе и о том, вольётся ли он в этот самый коллектив. Ему всегда трудно работалось в команде. Илье было легче одному, без приставучих коллег с их вечными призывами выпить вместе и прочими «сюрпризами». Наверное, поэтому ему так нравилось метро, где никто не контролирует и не поторапливает. Только мелькают разнообразные лица. О, этот неповторимый, своеобразный запах, присущий одной лишь подземке! И ни с чем не сравнимый звук подъезжающего поезда, скрип торможения, грохот дверей… Несомненно, он очень любил метро, а особенно московский метрополитен.