В наступившей гробовой тишине вся семья услышала громогласный голос Гели:
«Я вижу, мне здесь все рады!»
И, не разводя лишнюю демагогию, прошла на кухню и уселась за видавший виды семейный обеденный стол.
Глядя на румяные сырники в маминой сковородке Геля непонятно кого спросила:
«На завтрак у нас что?»
Не дождавшись ответа, она приступила к трапезе, обильно накладывая в тарелку сырники и сметану, стоявшую здесь же на столе, с большой ложкой внутри.
Так Геля вошла в жизнь семьи Максима с тем, чтобы уже никогда из нее не выйти. По крайней мере, в рамках уголовного кодекса СССР. С этого самого дня утренняя повинность в виде Гели легла на плечи каждого члена семьи непомерной ношей. Мама готовила для Гели бутерброды, чтобы, пока Максим будет заниматься физкультурой под ее присмотром, она не голодала и могла плотно позавтракать. Папа относил брошенные ею в коридоре гантели на балкон, которые она каждый день таскала к ним домой в своем ранце. На балконе и происходило физическое надругательство над молодым и еще не окрепшим телом мальчика, который упорно не хотел становиться лучше и сильнее, как считала Геля. По ее мнению, Максим должен был становиться сильным мужчиной, способным, как минимум, носить ее на руках, а не «соплей в платочке», как она считала. А считала она громко и не совсем четко. Усевшись на две табуретки, заранее приготовленные на балконе папой, и держа в одной руке огромную кружку с чаем, доставшуюся от дедушки Максима, а в другой руке – бутерброды с колбасой и сыром, которые она брала с тарелки, любезно принесенной из кухни мамой; Геля качала головой и считала чавкающим голосом приседания Максима с гантелями, отжимания, сгибание рук в локте, с утяжелением и т.д. и т.п. Но до совершенства, как считала Геля, Максиму явно было еще далеко. Родители предпочитали не вмешиваться в процесс становления сына, так как однажды, как бы между прочим, Геля пригрозила, зачерпывая половником остатки борща из пятилитровой кастрюли, что в скором времени она и за них возьмётся. Эти слова прозвучали как угроза. И именно по этой причине, родители Максима старались как можно реже попадаться Геле на глаза.
После ежедневной каторги на балконе Максим должен был ополоснуться непременно холодной водой. А в октябре, я бы сказал, это сомнительное удовольствие, не говоря уже про январь. Обязательно съесть кашу, с любовью приготовленную его мамой и выпить стакан молока. Геля так считала, и обсуждать тут было нечего. А также взять с собой пачку бутербродов, завернутых в пергаментную бумагу, которыми он должен был кормить Гелю по пути в школу, с тем, чтобы та не нервничала из-за ситуации в Чили, о которой она постоянно слышала из телевизора. И по неосторожности, или от переполнявшего её волнения, не сделала бы ему больно. Например, сломала бы ему руку, сильно сжав её в своих объятиях.