Затем он проходил пару километров до офиса в «Миллс-Тауэр» на углу Буш-стрит и Сэнсом-стрит. Если вы захотели бы пройтись с ним, то у вас ничего бы не получилось, потому что он шел так быстро, что за ним было невозможно поспеть. Холодный. Одинокий. Как киношный злодей.
Зайдя в «Миллс-Тауэр», он поднимался на лифте на 18-й этаж и заходил в свой кабинет. Один.
Вообще-то, за годы работы у него было два офиса. Со времен Второй мировой и до 1970 г. он работал в кабинете 1810, а потом переехал в кабинет 1820. Фотографии на заднике суперобложки книги «Консервативные инвесторы спят спокойно» сделаны в обоих кабинетах, и они висят сейчас на стене конференц-зала моей компании.
За все эти годы отец ни разу не менял мебель. Один и тот же стол, что сейчас стоит в моей старой детской. Стулья и вообще все убранство – все оставалось неизменным на протяжении 40 лет и было крайне спартанским. Он и сам был спартанцем.
Что самое роскошное в этом кабинете? Вид на залив Сан-Франциско. Когда он переехал в кабинет 1820, то получил угловой офис с видом на залив в двух направлениях – весьма роскошно. В 1970 г. вид на залив из обоих окон ничего не загораживало. Но к середине 1980-х гг., когда я перевозил мебель из его офиса домой, из окон было видно только высоченные офисные здания через дорогу. Из-за бума офисных зданий в Сан-Франциско вокруг «Миллс-Тауэр» просто вырос город. Теперь без вида на залив бо́льшая часть желания отца работать в этом здании угасла.
Каждый вечер он проходил пару километров до железнодорожной станции и снова читал по дороге домой, хотя с возрастом, как я уже говорил, в поезде он чаще засыпал. В офисе он был в девять утра, а в четыре часа пополудни отправлялся домой. Когда шел дождь, он ехал на автобусе, и его это чрезвычайно раздражало: там он оказывался рядом со всевозможными людьми с улицы – в конце концов в автобусе едут все, кто захочет, – и даже с лучшими из них он чувствовал себя некомфортно.
По сравнению с другими людьми, известными своими историями успеха, он никогда не работал особенно подолгу или усердно.
Сначала я поражался, как человек может настолько преуспеть, так мало работая и так мало напрягаясь; но дело было в его гениальности. Иногда он был как лазерный луч и наблюдать за ним было просто захватывающе.