Верховный судящий, крупный стриженный мужчина в серебристой мантии с черным широким воротником, накрывающим худые плечи, вскинул руку, призывая к тишине.
Но толпа не успокаивалась. Голоса скандировали еще минуту, пока резко не погасли в раскатистом щелчке королевской трости по столу.
Меня пробило током от затылка до позвоночника. Я знаю этот звук слишком хорошо. Помню его.
От выкриков было не по себе. Но еще больше ранило то, что сидящие передо мной, в нескольких шагах от незримой клетки, хмурый ректор, Патроун ис-тэ, и король Криты, отец Синарьена, слабо закивали. Подонки!
Я вскинула подбородок. Ничего они из меня не вытащат. Ни за что не признаюсь, что была все это время рядом со старшим наследником, не расскажу, что мы с ним пережили. Пусть остаются навечно в неведении. Они это заслужили. Обрекли меня на многолетние мучения без памяти, с жуткой болезнью и без эмоций. Ненавижу! Если б не блокировка магии, я их всех сожгла бы или приморозила немедленно и без сожаления.
Патроун будто почувствовал мои мысли, зыркнул исподлобья, покачал головой и, опустив взгляд, пригладил пышную белую бороду, что густым снегом ложилась на его грудь.
Я криво заулыбалась. Ехидна – вот кем оказался добрый ректор. Приносил мне книги, учил редким заклинаниям, приемной дочерью называл, а оказалось…
Я вспомнила, кто он на самом деле! Расчетливый старикан.
Кожа на разбитой губе лопнула от злой гримасы, кровь снова засочилась, а грязные волосы, что в темнице нечем было расчесать, тут же прилипли к ране.
Я подняла руки, звякнув цепями.
В зале вдруг повисла мертвая тишина, будто все резко испугались, что вырвусь на свободу и испепелю их к дохлому азохусу. С радостью бы так и сделала, но двойной блок магии, по артефакту на каждую руку, не пройти даже высшему архимагу.
Где-то скрипнула дверь, зашуршала одежда. Убрав волосы с глаз, я с трудом всмотрелась в обвинителя. Низкий сухой мужичок с плешью на темечке кутался в серую мантию, похожую на те, что носят старые мастера и важные чиновники. Он ступил ближе, но магическую линию защиты, возведенную вокруг меня, не пересек.
Все боятся. За свои шкуры беспокоятся. Трусы и подлецы.
– Вы что-то хотите сказать суду? – с натянутой улыбкой, мол, что с дурочки взять, спросил обвинитель и посмотрел в сторону, где красный, будто индюк, восседал правитель Криты – Дэкус ин-тэй.