Сам Александр постепенно всё больше и больше склонялся к идее о Синхронизации индивидуальной. Рассуждения его после долгих и вдохновенных погружений в проблему выглядели примерно так: ну зачем, к чему Синхронизация коллективная, если речь идёт не о массовом исходе, а пока лишь о создании инструмента для него – обретении Материи и власти над ней. Что может дать подключение к Полотну Времени всей многочисленной человеческой массы? Здесь Александр достигал почти невиданной для него расчётливости: это, приходил он к выводу, попросту опасно. Вдруг все разом каким-то чудом погибнут или растворятся в безликой причинности? Представить это сложно, система надёжно защищает всё человечество, но эксперимент на то и эксперимент, что может пойти боком.
Я аплодировал ему в такие моменты и не стеснялся вслух хвалить его рассудительность. Однако вскоре мне стало ясно, что в подобном здравомыслии содержится один маленький, но весьма неприятный пиксель – имя ему тщеславие.
Говоря сугубо научным языком, я был согласен с тем, что коллективная Синхронизация не только бессмысленна, но и опасна, но в Синхронизации индивидуальной содержалось ещё больше явных и скрытых камней. Неприятно в этом признаваться, но Александр стал видеть себя в роли спасителя мира, мессии, освободителя от тяжких мук Безысходности. Да-да, он стал склоняться к тому, что Синхронизации должен участвовать один-единственный человек – и этим человеком, разумеется, должен стать он.
Говоря по правде, не он был инициатором индивидуальной Синхронизации. К тому времени вовсю разносились новости о том, что отдельные учёные уже приступили к практической реализации теории и пытаются синхронизировать то добровольцев, то самих себя с какими-то реалиями прошлого.
Не он был первым, но первые же слухи о практических попытках Синхронизации многократно усилили в Арно и без того пылавший жарким пламенем огонь. Он вдохновенно и отчаянно взялся за осуществление идеи. О добровольце речи не шло. В качестве участника эксперимента он видел лишь самого себя.
– Но мне понадобится помощник, – сказал он как-то, имея в виду, разумеется, меня. – Верный, надёжный и проницательный ум. Не столько для того, чтобы участвовать в процессе, сколько для наблюдений. Для фиксации параметров и хода эксперимента. Ведь не исключено, что его придётся повторять не один раз. Может быть, не один десяток раз.