– Это не одно и то же. Ты смешиваешь научную подделку с объективным положением вещей.
– Как мы можем здраво рассуждать о природе Вселенной, если у нас нет объективных средств наблюдения за тем, что происходит за пределами Обители? Мы не знаем, существует ли до сих пор Солнце. Мы не знаем, в какой части Вселенной находимся в данный момент.
– Мне ли тебе объяснять, что незнание – часть замысла! – саркастично воскликнул Арно. – Наши праотцы считали, что незнание придаст нам спокойствия и смиренности. Но сейчас другие времена! Перед нами новые вызовы, нас влекут новые дали! Мне тоже отчаянно хочется узнать, не потухло ли Солнце, мне неимоверно хочется понимать, где мы сейчас находимся! Неужели ты не чувствуешь этот зов? Неужели ты не хочешь поучаствовать в его осуществлении?
– Этот зов стремится нарушить весь уклад жизни, созданный праотцами. Теория Синхронизации – прямая конфронтация с их заветами.
Признаться, я думал, что непререкаемый авторитет праотцов и страх перед ними образумят пылкие позывы Александра. Но он, к моему удивлению, отреагировал чрезвычайно просто и дерзко:
– Ну и что с того! В меняющейся ситуации мы тоже должны меняться. Я не считаю, что мы должны следовать заветам на протяжении целой вечности. Настало время пересмотреть их.
В этот момент я понял, что ситуация гораздо серьёзнее. Что всё окружающее, всё, что происходит сейчас с теорией Синхронизации – это не просто движение научной мысли, а самая что ни на есть революция. Пересмотр всех основ нашего мира. И революция эта осуществляется практически без сопротивления.
Я ужаснулся – но в то же время испытал странное облегчение. Почему я должен выступать охранителем этих странных древних заветов? Почему мне должна быть мила эта застывшая очевидность мира? Почему я не могу совершить смелый и дерзновенный шаг в неизвестность, пусть даже он принесёт мне боль и потери? Чем, в конце концов, я рискую, кроме этой изрядно опостылевшей реальности? Ведь я вполне могу отказаться от неё, я чувствую к этому силы и желание!
Видимо, подобную цепочку рассуждений пережил и Александр, только раньше меня. Я почти готов был принять его точку зрения, почти согласиться с ней. Однако меня ещё что-то удерживало на прежних позициях.
Я молчал, переваривая услышанное, а Арно, то ли стараясь окончательно добить меня, то ли действительно из благих побуждений добавил: