Привязав лодку к гладкому сосновому бревну, служившему опорой пристани, Марти закинул на плечо старенькую винтовку Бердана, взял в руку мешок со щукой и ловко выбрался из лодки на причал. После долгой рыбалки его приятно покачивало – ногам было непривычно стоять на твердой опоре. Домой идти ужасно не хотелось. Марти даже подумал развести костер на берегу и зажарить на нем щуку. После ужина можно было бы закутаться в плащ и поспать в лодке под приятное укачивание волн, а домой явиться поздно вечером, когда мать уже ляжет спать, тем самым избежав нападок с ее стороны. Однако он вспомнил, что у него закончился хлеб, а рыбу без хлеба он не любил. Тяжело вздохнув, сокрушаясь по поводу несостоявшегося пикника на природе, Марти вальяжной походкой моряка побрел по пристани к берегу. Не доходя до конца причала, он спрыгнул на мягкий прибрежный песок и пошел в сторону дома. Под ногами хрустел широкий пласт сухого тростника, прибитого на середину пляжа во время весеннего половодья. Из песка прорастали бирюзовые ростки ранней осоки, а на низких из-за постоянного ветра кустах шиповника, распускались первые листья – скромная северная флора, застоявшаяся во время долгой северной зимы под полуметровым снежным покровом рвалась наверх, к солнцу, и, словно не доверяя весне, спешила как можно скорее пройти все стадии своего роста, чтобы успеть в полной мере насладится жизнью. Преодолев пляж по диагонали, Марти ступил в сосновую рощу. Здесь еще наблюдались следы недавней зимы – в тенистых низинах серыми пятнами искрился в лучах заходящего солнца грязный слежавшийся снег. Дом Риссаненов находился в паре сотен метров от причала в глубине леса. Благодаря лесу во дворе дома никогда не бывало ветра. Даже во время шторма можно было стоять во дворе и курить папироску, не опасаясь, что ветер ее затушит, в то время как над головой верхушки вековых сосен гнулись и трещали, словно тонкие рябиновые кусты.
Пройдя мимо дома Лаппалайненов, находящегося по соседству с домом Риссаненов, Марти по привычке украдкой бросил взгляд во двор. Отец семейства – Саму, сидел на скамье рядом с крыльцом и распутывал рыбную сеть, а младшие дети – Пааво и Хелла, возились с щенятами, пищащими в старом деревянном корыте. Саму, увлеченный своим занятием, не заметил Марти, чему последний был несказанно рад: иначе пришлось бы подойти поздороваться и выслушать новости об очередных успехах его старшего сына Петри, который, если верить восторженным рассказам отца, стал в городе большим человеком. Каждый раз Марти, слушая очередную хвалебную речь, почтительно кивал и лицемерно восхищался успехами своего соседа, но внутри еле сдерживался, чтобы не ввернуть в разговор какую-нибудь ехидную остроту, подвергающую глубоким сомнениям таланты и заслуги главного карниллского революционера. Таких острот на языке Марти вертелось немеренно, но удерживало его не только уважение к Саму и его семье – в глубине души Марти понимал, что Саму прав: Петри действительно молодец – он силен, храбр и умен. Пытаясь его очернить, Марти будет выглядеть жалким завистником и не вызовет ничего, кроме презрения.