Если бы у него было сердце, оно бы сейчас разрывалось не потому, что Фьори умирает, а потому что он позволил этому случиться. Потому что, в самый важный момент, он оказался по другую сторону, потому что его гордость, его ярость, его месть были громче её мольбы. А теперь… было слишком поздно.
Аксель молча смотрел вперёд, за горизонт, где клубились облака, подрагивая в багровом зареве.
– Значит, ты предлагаешь просто… ждать?
Майнос усмехнулся, поправляя плащ, что трепал ветер.
– Не я. Хекат. Я бы предпочёл действовать, но… ты знаешь, что у Смерти – свои часы. И они всегда идут назад.
– Я заберу его, – уверенно произнёс бог Войны и ветер сорвал слова, унося их, как обещание.
– Конечно заберёшь! Твоё сердце будет у тебя, просто нужно немного подождать и сосредоточиться на более важных вещах. Кстати, я пытаюсь выведать, где прячется Эйтра, но, похоже, без помощи Вердис здесь не обойтись. Она знает слишком много, но информацией делится неохотно.
Аксель не стал возражать планам, но со своими делиться не стал. Он говорил не только про своё сердце. Он намеревался забрать всё: сердце, ребёнка и Фьори. В глаза последней он собирался смотреть в момент, когда собственноручно прикончит её за всё, что она сделала.
***
Прах. Он был повсюду. На коже, между пальцами, в лёгких, как часть самой сути. Он оседал на волосы, проникал под ногти, въедался в складки одежды и памяти. Но больше всего – в душу.
Взгляд серых глаз упал на ладонь. Рука была неподвижна, крепкая, обвитая золотыми кольцами власти, но Килиан казалось, что она всё ещё ощущает тепло. Тепло, которое не могло сохраниться, но всё же упрямо жило в её плоти. Тело помнило, как сжимало дочь, как старалось сохранить её в мире живых.
Дочь. Не просто дитя. Целый мир, за который Килиан когда-то бросила вызов богам. И проиграла.
Прах сыпался с рукава, и каждый его кристаллик отзывался в груди болью, от которой не спасали ни трон, ни власть, ни холод, который она выковала внутри себя за долгие годы. Даже не смерть дочери была страшна. Страшно – остаться после.
Аксель. Это имя теперь жгло сильнее любой раны. Ребёнок, которого она воспитала, как родного сына – возмужал. Стал чудовищем, из-за которого всё пошло не так. Королева, узурпировавшая трон, надеялась, что ей удалось привязать монстра, подчинить его и убедить в том, что она – ключевая фигура в его жизни.