В конце концов появилась еще одна фигура, на этот раз суровая и нетерпеливая, как будто поведение Маркуса уже надоело.
«Если ты не можешь спокойно ждать, – сказала фигура, как будто это было предупреждение, – мы можем отправить тебя обратно».
«Да!» – воскликнул Маркус отчаянным голосом. «Отправьте меня обратно. Куда угодно, только чтобы подальше отсюда».
Губы фигуры изогнулись в легкой, почти жалостливой улыбке. «Очень хорошо.»
А потом все потемнело.
Тьма была удушающей. Оно давило со всех сторон непроницаемой стеной, тяжелой и неумолимой. Каждый вдох, который он пытался сделать, казался густым, как будто сам воздух превратился в плотную, гнетущую субстанцию. Его грудь сжалась, легкие кричали об облегчении, но ничего не приходило. Он оказался в ловушке этой пустоты, этого странного, удушающего пространства, которое, казалось, сжималось к нему с каждым мгновением. Его тело казалось маленьким – слишком маленьким – и совершенно незнакомым. Его конечности были жесткими и неподатливыми, как будто они больше не принадлежали ему. Он не мог двигаться так, как хотел, не мог ни потянуться, ни повернуть, ни даже поднять руки. Как будто само его существование сгустилось, превратилось в нечто хрупкое, беспомощное.
Его мысли представляли собой кружащийся хаотичный беспорядок. Они то появлялись, то исчезали из ясности, разрозненные и фрагментированные. Он не мог их схватить, не мог удерживать ни одну нить дольше нескольких секунд, прежде чем она ускользнет. В один момент он был уверен, что находится в Рио, в следующий – он тонул в этой бесконечной, всепоглощающей пустоте. Что со мной происходит?
Мир вокруг него – если это было то, чем он был – казалось, сворачивался сам в себе, скручиваясь и поворачиваясь таким образом, что это не имело смысла. Он не чувствовал под собой твердой земли, не чувствовал знакомого тепла бразильского солнца, которое всегда целовало его кожу. Он чувствовал себя призраком, мимолетной тенью в мире, который ему больше не принадлежал. Его собственное тело было далеким, забытым существом, пустой оболочкой, которая, казалось, никогда по-настоящему не принадлежала ему.
Потом произошел сдвиг. Внезапное движение, как будто сама тьма задрожала, и он впервые почувствовал присутствие чего-то – или кого-то – вокруг себя. Тишину прорвал резкий, внезапный звук – пощечина. Громкий треск, шлепок по коже, а затем… порыв воздуха. Холодный, острый, волнующий. Он прорезал густой туман, окружавший его, и он ахнул. Воздух – свежий, настоящий, плотный – наполнил его легкие. Его грудь расширилась, боль в теле пульсировала при каждом вдохе.