И вот, когда Томасу исполнилось двадцать три года и в его жизни начало медленно нарастать ощущение, что все пути ведут в болото безрадостной рутины, произошло событие, способное расколоть его привычные представления о будущем и бросить его сознание в бездну, где смешались бы мрачные мысли, страх перед бессмысленностью, о котором стоило бы прокричать во всю мощь лёгких, и отчаянный зов к «прыжку веры», а заодно и холодящее душу признание собственной свободы – свободы пугающей, обнажающей, не дающей укрыться за привычными оправданиями.
Случилось так, что поздним вечером Томас засиживался в конторе «Aldridge & Takanashi», где срочно требовалось переписать кипу документов – они заключали договор с каким-то таинственным французским индустриалистом по имени Жан-Мишель Бонфуа. Коридоры конторы тонули в полусвете, лампы чадили, выжигая остатки воздуха, и никто, кроме него, не оставался там на ночь: слишком уж все устали за долгий рабочий день. За стеклянной стенкой кабинета высился ряд полок с архивными папками, покрытыми пылью, хранителями утомлённой истории промышленного города.
Где-то за стенами во дворе между сгнившими ящиками кошка громко мяукала, словно призывая неведомого собрата. Томас чувствовал, как в зале опускается тяжёлая тишина, нашёптывающая о призраках и далёких мучениях. Он складывал последний пергамент и уже собрался гасить тусклый свет, когда во входную дверь просунули конверт. Таинственное послание, на котором виднелось его имя: «Monsieur Thomas Beckford – Urgent».
Конверт был потрёпан, на ощупь влажноватый, словно хранился под дождём или в сырых подвалах, где плесень царит над остатками покинутых бумаг. Никакого штемпеля, никакого обратного адреса – лишь его имя, выведенное блеклыми чернилами. Томас, понятное дело, насторожился: кто бы мог послать ему письмо, адресованное именно сюда и именно в этот час? Осторожность лягнула его сердце: а вдруг это очередная жестокая шутка коллег, обожающих высмеивать его тихий нрав и бедность?
Но что-то в дрожащих буквенных контурах внушало тревожное благоговение, будто это письмо пришло не от человека, а от более холодной и неведомой силы. Томас вскрыл конверт ножичком и развернул страницы, которые уже начинали крошиться по краям. Его взору предстали строки, разобрать которые поначалу было сложно: почерк ломкий, строчки скачут. Но стоило ему вчитаться, как сердце у него затрепетало, словно птица, угодившая в капкан.