– Я тоже.
– Мы могли бы стать чудесной парой.
Недоумку пришлось закрыть рот, когда Адель, появившись перед его лицом, красноречиво посмотрела на его пах, молча предупреждая. Еще одно слово, и он не только не сможет иметь детей, но и женщин тоже.
Схватив его за локоть, старпом поволокла своего нового пленника в неприметный с первого взгляда карцер, в котором с недавних пор «поселилась» Чайка. Адель пока еще не поняла, хочет ли рассказать Леону о своей «находке» или нет. Сама разберется, что делать с этим болтливым подлецом.
С тех пор, как Хортенсию кинули в камеру, квартирмейстер взял на себя временное командование кораблем, ясно дав понять Кидд – если та попытается перетянуть власть на себя посредством своей должности, то окажется рядышком с подругой. А этого ей не хотелось. Пусть Адель злилась и ненавидела Чайку всем своим пламенным сердцем, но, пока она имеет свободу передвижения, не все потеряно. Может, чуть позже, она сможет вернуть этот балаган к прежнему порядку.
Как бы сильно старпом ни злилась на свою подругу, бросить эту суку на произвол судьбы она пока не могла. А, учитывая, что господин квартирмейстер с каждым днем все больше и больше вкушал чувство власти и вседозволенности, нужно было держать ухо в остро. С тех пор, как корабль попал в штиль, на борту установились новые порядки: получение медикаментов и опиатов выдавалось в чертовски маленьких количествах и лишь по особой нужде; запасы питьевой воды были рассчитаны на каждого члена команды и никому не позволялось выпить больше положенной дневной нормы; провиант, и без того скудный, и вовсе урезали со вчерашнего дня. Еду старались расходовать максимально экономно, ведь, поскольку «Свобода» уже давно должна была причалить к берегам Пиратских Убежищ, припасы кончались. Никто ведь и подумать не мог о такой неприятности.
Этим утром Леон и вовсе любезно сообщил Кидд, что не намерен кормить пленницу. Чертов ублюдок.
Открыв ключом камеру, Адель со всей учтивостью толкнула внутрь Подлеца-беглеца.
Хортенсия, сидящая на полу, встрепенулась, а затем и вовсе вскочила на ноги, непонимающе переводя взгляд с подруги на незнакомца. Она ждала еды, а не компании.
За это время, проведенное почти без света и пищи, лицо капитанши осунулось и побледнело. Синяк со скулы почти сошел, оставшись там бледно-желтым пятнышком, а от ссадины возле рта и вовсе не осталось и следа. Эти «подарки» Кидд успела оставить Обри, прежде чем едва начавшаяся драка кончилась. Волосы Чайки были собраны в привычный пучок, но под глазами не было сурьмы, лишь синяки. Не было и небрежно закатанных рукавов рубахи и сдвинутой на бок треуголки. Одежда была грязной и в пятнах крови, оставшихся еще с абордажного боя. Первые пару дней Бернадетта, упросив квартирмейстера, прибегала сюда, перевязывая чужие страшные раны. И лишь по этому Хортенсия Обри, пусть и изрядно ослабшая, до сих пор была жива. Благодаря стараниям беглой аристократки.