«Это что?» – спросил он Лазарева.
Капитан ГКБ прищурился. «Не похоже на наши носители. Возможно, личная вещь Рябинина».
«Возможно», – Волков аккуратно упаковал кристалл в контейнер. – «Мне нужен полный доступ к личным файлам Рябинина, его переписке, графикам работы, списку контактов. А также записи с камер наблюдения в этом секторе за последние 48 часов».
Лазарев помедлил. «Доступ к файлам проекта «Эхо» ограничен. Даже для ООМ».
«Меня интересует не сам проект, товарищ капитан, а все, что может пролить свет на смерть доктора Рябинина. Если это был несчастный случай, мы быстро это подтвердим и закроем дело. Если нет… то гриф «Особой Важности» не должен мешать правосудию. Не так ли?»
Взгляд Лазарева оставался холодным, но он кивнул. «Хорошо, майор. Вы получите необходимое содействие. Мой помощник, лейтенант Соколов, будет в вашем распоряжении».
Волков знал, что «содействие» от ГКБ часто означало и «наблюдение». Но выбора не было. Он начал осмотр места происшествия, методично фиксируя каждую деталь, каждый провод, каждую царапину на металле. Что-то в этой стерильной лаборатории смерти было фундаментально неправильно.
Рабочий кабинет Волкову выделили небольшой, спартанский, с видом на бесконечную черноту космоса, испещренную далекими звездами и огнями Земли. Стандартный терминал «Искра-2100» с массивным ЭЛТ-монитором и гудящим системным блоком занимал большую часть стола. Волков подключил найденный кристалл к специальному адаптеру. Система долго распознавала устройство, затем выдала сообщение: «НЕСТАНДАРТНЫЙ ФОРМАТ. ТРЕБУЕТСЯ КЛЮЧ ДЕШИФРОВАНИЯ».
«Лейтенант Соколов», – вызвал Волков по внутренней связи. Молодой офицер ГКБ явился почти мгновенно, словно ждал за дверью. «Мне нужен специалист по нестандартным носителям информации и криптографии».
«У нас есть такие, товарищ майор. Отдел «Сигма». Но доступ к их ресурсам…»
«Организуйте, лейтенант. Смерть ведущего ученого по сверхсекретному проекту – достаточное основание».
Пока Соколов улаживал бюрократические формальности, Волков погрузился в личные файлы Рябинина. Сухая биография, научные публикации, рабочая переписка – в основном рутинные отчеты и запросы. Но в зашифрованной личной папке нашлось кое-что интереснее. Несколько аудиодневников. Голос Рябинина звучал устало и встревоженно.