«Война… или брак».
Слова отца, Короля Соляриса, прозвучали несколько часов назад, но продолжали пульсировать в висках, как погребальный колокол. Война с Лунным Королевством. С землей вечных сумерек, где скалы из обсидиана пронзают низкие облака, а магия пахнет озоном и ночными фиалками. Война с Королем Кассианом.
Ариэль поежилась, хотя в зале было тепло. В детстве нянюшки пугали ее именем Лунного Короля – того, кто живет в замке из черного льда, чье сердце заморожено древним проклятием, кто питается страхами и повелевает тенями. Шепот о его ледяном прикосновении, убивающем все живое, о глазах, заглядывающих в самые темные уголки души… Теперь этот кошмар из детских сказок протягивал к ней свои ледяные пальцы.
– Это единственный путь, Ариэль, дитя мое, – голос отца, обычно звенящий, как солнечный луч сквозь листву, был хриплым и усталым. Морщины на его лбу, казалось, углубились за последние часы. Он пах старым пергаментом и теплым воском – запахи власти и ответственности. – Его условия непреклонны. Мир в обмен на союз. На твою руку. Его проклятая печать требует твоего света.
Печать. Проклятая печать. Она представила холодный черный камень на своей коже, вытягивающий ее тепло, ее жизнь. Перед глазами встали картины: пылающие деревни на границе, запах гари, крики раненых. А потом – ледяные чертоги Лунного замка, вечная ночь, молчаливый король с глазами цвета замерзшей грозы рядом с ней. Навсегда.
Жертва. Слово горчило на языке. Она – принцесса Солнца, ее долг – сиять для своего народа, согревать его. Даже если для этого придется сгореть самой.
Она заставила себя вдохнуть аромат роз, посмотреть в уставшие глаза отца. Слезы обжигали веки, но гордость, вбитая годами королевского воспитания, не дала им пролиться. Она выпрямилась, чувствуя, как тяжесть короны – пока еще невидимой, но уже ощутимой – ложится на плечи.
– Я… согласна, отец. – Голос прозвучал ровно, словно принадлежал кому-то другому. Чужой, холодной кукле. – Ради мира. Ради Королевства Солнца. Я стану женой Лунного Короля.
Отец сжал ее плечо, и в его прикосновении смешались облегчение, боль и безмерная благодарность. Но Ариэль почти не почувствовала этого. Ее душа уже начинала замерзать, готовясь к вечной зиме. Сможет ли она сохранить хоть искру своего света там, во тьме? Или погаснет, как свеча на ледяном ветру?