– Он подтянется, – вздохнула Патимат, – обязательно подтянется. И экзамены сдаст тоже. Мне очень важно, чтобы Расул окончил школу и получил образование. Я поговорю с ним и постараюсь сделать все, чтобы он перешел в десятый класс.
– Так будет правильно, – Гулистан Магомедовна коснулась пальцами руки собеседницы, желая тем самым поддержать ее эмоционально; учительница старалась вести диалог в русле доверительной беседы, понимая, что эта родительница глубоко переживает за своего сына и сейчас по-настоящему обеспокоена. – А я со своей стороны сделаю все, что от меня зависит, чтобы Расул продолжил обучение в нашей школе.
– Спасибо…
Патимат вышла из школы подавленная, с тяжелым сердцем, и не сразу увидела сына – он стоял поодаль, на дороге, за железной оградкой.
Несколько минут шли молча к дому и не смотрели друг на друга. Никто из них не решался начать говорить, догадываясь, что этот разговор обоим принесет только неприятности.
Наконец, Расул не выдержал многозначительного молчания матери и поинтересовался вполголоса:
– Ну, что говорила Гулистан Магомедовна?
– А ты как будто не знаешь, – глухим голосом ответила мать.
– Нет, не знаю! – коротко рассмеялся паренек, начиная верить, что все – слава Аллаху! – обошлось благополучно.
– Не знаешь? – вдруг повернулась к нему Патимат, и в глазах ее отразилась решимость. – Значит, говоришь, не знаешь, да? Так ты сейчас у меня все узнаешь! – с этими словами она нагнулась, подобрала с земли ивовый прут (приглядела его еще издалека) и двинулась на сына. – Я из тебя вундеркинда живо сделаю!
Расул настолько опешил, что не сразу сообразил, как отреагировать на ее слова и действия – шуткой или всерьез. И только когда лозина со свистом хлестнула его ниже спины, он окончательно уверовал, что мама настроена более чем серьезно. Виданое ли дело, чтобы его, шестнадцатилетнего взрослого парня, на которого уже с интересом поглядывали старшеклассницы, били прутиком, как шкодливого первоклашку!
– Мама! – отскочил он и спросил удивленно, постаравшись изобразить веселость, но при этом вложить в голос нотки упрека:
– Что ты делаешь?
– А ты меня еще спрашиваешь! – она разозлилась еще сильнее от неуместной веселости сына и его укоряющего тона. – Не понимаешь по-хорошему, что нужно учиться, поймешь у меня по-плохому! – и снова замахнулась на него прутом.