Деревню проскочили на скорости, погони за казаками не было – слишком стремительной получилась эта атака, на обычную атаку не похожая, а за ветром, как известно, угнаться непросто, – нырнули в ближайший, темный от осенней мокрети лесок. Леса здесь растут, как грибы – семьями, с замусоренными опушками, круглые, густые, в солнечную пору очень приветливые, в смурную – угрюмые, с темной лещачьей порослью колючих кустов, плотно обложивших стволы. Из-под копыт семеновского коня неожиданно выскочил заяц, метнулся в сторону. Казаки заулюлюкали.
– Как бы косой не обмокрился от страха.
– Здешние косые – боевые мужики, такие пустяки, как казацкие кони, их не пугают, – больше всех балагурил Белов.
Агинцы, еще месяц назад требовавшие себе переводчика, научились немного разуметь по-русски, и не только разуметь, но и говорить.
– Шпрехайте, шпрехайте больше – людьми будете, – втолковывал им Белов, – научитесь говорить по-русски, потом будете учиться шпрехать по-немецки…
И агинцы старались.
Семенов выставил дозор из трех человек, остальным велел спешиться. Через двадцать минут он отправил в полк двух казаков с донесением о том, что он обнаружил в Остатних Грошах, сам же решил еще немного побыть в немецком тылу.
Больше часа простоял Семенов с казаками в круглом, будто краюха хлеба, лесочке, ожидая, что кто-то вдруг появится на пустынной дороге, украшенной двумя длинными блестящими полосками льда – тележный след на проселке обледенел и выделялся очень заметно, – но дорога была удручающе пуста. Видимо, налет казаков на Остатние Гроши испугал немцев.
– Отходим, – негромко произнес Семенов, садясь на коня.
Кони были накормлены, казаки перевели дух, перекурили и перекусили. Пора было двигаться дальше.
В тот день Семенов совершил еще один налет на небольшую немецкую часть, вздумавшую расположиться на отдых в глухом, с высокими закраинами, хорошо защищающими от ветра овражке. В коротком бою сотник зарубил немца, пытавшегося развернуть против казаков пулемет и дать очередь, захватил в плен штабного велосипедиста с перекинутой через плечо кожаной сумкой, – затем казаки ветром пронеслись по улицам двух заштатных польских деревенек, но немцев там не обнаружили и на ночлег расположились в лесу.
На большой поляне, плотно прикрытой деревьями, развели костер, на рогульках подвесили несколько котелков – надо было хотя бы раз в сутки поесть горячего, потом, выставив часовых, забылись в коротком сне. Ночью было холодно. Спали в бурках. Иногда кто-нибудь примерзал к земле, к веткам, к полегшей траве, и его приходилось отдирать вместе с буркой. Казаки ругались. Семенов успокаивал их.