Лина, сейчас
В городе стоит мерзкая духота. Заползает змеёй в легкие. Мешает дышать.
Пот струится вдоль позвоночника. Футболка противно липнет к телу. А настроение болтается на отметке «ниже ноля».
Эти выходные выпили меня досуха. И теперь я, словно выжатый лимон, еле переставляю ноги и притормаживаю у кофе-бара, расположенного напротив работы.
– Мне, пожалуйста, американо.
– Сколько сахара положить?
– Сахара не надо. Спасибо.
Спустя пару минут я вцепляюсь в вожделенный стаканчик трясущимися пальцами и делаю глубокий глоток как наркоман, соскучившийся по дозе.
Бодрость возвращается медленно, маленькими крупинками. Но её хватает на то, чтобы перевести утро из разряда «паршивое» в разряд «приемлемое».
Правда, ненадолго.
Отойти от встречи с ненаглядными родственничками и хоть немного подремать перед монитором не удаётся. Как только я переступаю порог кабинета, омерзительно жизнерадостный голос секретарши вызывает меня на ковёр к начальству.
И я чертыхаюсь, пока иду по длинному коридору и пересекаю приёмную, гадая, что от меня понадобилось Ленскому в такую рань.
Обычно он предпочитает общаться со мной сугубо по телефону. И кривится каждый раз, когда мы сталкиваемся лицом к лицу.
– Доброе утро, Василина.
– Здравствуйте, Станислав Евгеньевич.
– Как отдохнула? Печеньки будешь?
Ленский доброжелательно подвигает пиалу с крекерами в мою сторону, а я выдавливаю из себя скупое «нормально» и смотрю на него настороженно.
Раньше он никогда не интересовался тем, как я провожу свое свободное время и все ли у меня в порядке. Поэтому подобная смена курса кажется лишь более подозрительной.
– Значит, так, Василина. С сегодняшнего дня откладываешь все свои дела и вплотную занимаешься дочкой Холодова. Поняла?
– Что?
Вопрос с клёкотом вырывается из моего горла и падает между нами не булыжником – гранитной глыбой. На язык как будто насыпали битого стекла.
– То. Будешь вести его дочку. Читай специальную литературу, вникай в тему. В общем, сделай всё, чтобы он остался доволен.
– Станислав Евгеньевич, при всём моем к вам уважении, дети с подобными отклонениями – не моя специализация. Вам лучше…
– Я сам знаю, что мне лучше. Сядь!
Гаркает Ленский, осекая мою попытку подняться на ноги. И в считанные секунды из покладистого сморщенного старичка превращается в матёрого тирана и деспота.