– Местом своим дорожишь?
Сбавляя тон, вкрадчиво спрашивает начальник. А я угрюмо молчу и катаю по столешнице карандаш. Ощущение патовости ситуации закрадывается в душу и заставляет конечности онеметь.
– Знаю, что дорожишь. Жилье в ипотеку. Кредит каждый месяц надо гасить. А с плохими рекомендациями от меня тебя ни в одну нормальную клинику не возьмут.
– И что вы предлагаете?
– Стиснуть зубы, засунуть свою гордость в ж…, куда подальше, в общем. И заняться этой девочкой. Подключай Валентину Федоровну. С Анютой проконсультируйся. Даю тебе полный карт-бланш.
Выдыхаю шумно, приходя в ужас от нарисованной Ленским картины, но он и вовсе решает меня добить. Снимает очки, трёт двумя пальцами переносицу и заносит топор над моей головой.
– Не справишься – вылетишь. Поняла?
– Поняла. Могу быть свободна?
Цежу сквозь зубы и, не дожидаясь ответа, выметаюсь из кабинета, не отказывая себе в удовольствии громко шваркнуть дверью.
В ушах зверски шумит. В груди клокочет едкая злоба. Но вскоре она превращается в тлеющие угольки. Они шипят и дымятся так, как будто на них вылили ведро с водой.
В конце коридора стоит Холодов с дочерью. Он бережно держит её ладошку и что-то ей нашептывает, а меня пронзает острой болью.
В другой Вселенной – той, что не случилось, он мог держать за руку нашего сына.
Первый порыв, который меня охватывает – это сбежать. Зарыться в какую-нибудь нору. Спрятать голову в песок, как страус. И притвориться, что ничего это нет.
Обязательств, которые зависли дамокловым мечом над моей шеей. Острого тянущего чувства в груди. И противного тремора, поселяющегося на кончиках пальцев.
Второй порыв, не менее сильный, чем первый – это подлететь к Артёму и встряхнуть его за грудки. Вдолбить в его дурную голову, что ничего хорошего из моего шефства над его дочкой не выйдет.
Потому что я не медицинский психолог, не дефектолог и не логопед, чёрт возьми.
И, пока я раскладываю на составляющие не свойственные мне, в общем-то, чувства и борюсь со своими желаниями, Холодов пересекает разделяющее нас расстояние и застывает в полуметре от меня.
– Здравствуй, Лина, – он говорит негромко, продолжая держать малышку за руку, а меня хватает лишь на то, чтобы выдавить скрипучее ржавое.
– Привет.
– Это Ева. Моя дочь.
– Здравствуй, Ева.
Шепчу я едва ли громче шелеста травы и опускаюсь на корточки, изучая малышку.